Сквозняк   ::   Кригер Борис

Слабо соотносящийся со своим, да и с любым веком Ницше шептал сухими губами великих и, как и всякий умалишенный, свято верил в подкрадывающееся к нему чувство прозрения, пробуждения, отчужденности и в то же время всеобщей причастности. «Но наконец изменилось сердце его – и в одно утро поднялся он с зарею, стал перед солнцем и так говорил к нему: “Великое светило!”…» А кто из нас хотя бы однажды не разговаривал с Солнцем поутру? Кто из нас вечером, впотьмах, не рассуждал, что это «Великое светило» – лишь ничтожная, заурядная звездочка в супергалактическом выводке звезд? Кто из нас подспудно не ощущал нестерпимого позыва авантюризма, заставляющего предполагать, что мир – лишь неудавшаяся игра нашего больного воображения? Впрочем, отчего же больного? Ведь если я один, то нет болезней, ибо хворобу можно выявить, лишь сравнив со здоровьем… В противном случае любая аномалия покажется нормальной. Так, может быть, и вся наша Вселенная больна, или, попросту говоря, ненормальна в каком-то своем основополагающем устремлении? Недаром нам не дано вникнуть в существование иных вселенных, и сделано это, видимо, исключительно для того, чтобы стал невозможен критический подход к единственно возможному миру, имеющемуся у нас в наличии.

А если бы Бог сошел с ума, как бы мы могли об этом узнать? Как бы Он сам мог себе в этом признаться? И разве в этих вопросах не заключается высший, сокровенный шарм авантюризма?

Таким образом, авантюризм заложен в самом составе Вселенной.