Стендинг или правила приличия по Берюрье   ::   Сан-Антонио

Ее ничего, кроме музыки, не интересовало, и в то время, когда он демонстрировал ей всякие дьявольские трюки, она вела разговоры о великих композиторах: Лист в Пучине, Бах и 0-Фен-Бах, Страус с Бизе, Бор Один, Жопен и еще кто-то, я не знаю… Она до такой степени забалтывала моего друга Феликса, его звали Феликсом, что онстал терять свои способности на полпути. Когда он тушировал свою Адель на обе лопатки на матраце; у него возникало впечатление, что он имеет дело с Моцартом! И тогда он говорил себе, что единственная вещь, в которой они никогда не добьются взаимопонимания — это нотные линейки, и от мысли об этом его ключ для открывания банок становился похожим на скрипичный. Поэтому он скорее был готов дать дуба, чем лишиться своих мужских достоинств. Но он очень боялся ее матери с ее десятякилограммовыми утюгами! Доведя себя до полной прострации, он поручил мне сообщить эту грустную весть ее матери. Вы понимаете, что за опасную миссию он мне поручил.

Берю обмахивается рукой вместо веера.

— Итак, прихожу я в химчистку. Я почувствовал себя неуютно уже от одного запаха нафталина. Когда я объявился, мадам К2Р утюжила брюки. Солидная женщина, габариты как у кэтчиста. В руке дымящийся утюг. Она сразу узнает меня и ворчливо спрашивает: «Что вам угодно?»

В этот момент мне было угодно только одно — по-быстрому смыться отсюда. Удар плавника такой сирены мог переломить любую кость! Я бросаю косые взгляды на утюг, а сам прикидываю, сколько у меня шансов уйти живым.

— Ничего, мадам, — бормочу я, — я зашел просто поздороваться с вами…

Она что-то бурчит и продолжает гладить.