JК
Тринадцатая рота (Часть 3) :: Бораненков Николай
Страница: 88 из 97СВАДЬБА В ПОЛИЦИИ
- Гей, Прохор Силыч!
- Слушаю вас, сударь.
- Резвую тройку в сани да кнут повеселей.
Прохор Силыч одернул под витым ремнем меховую поддевку:
- Значит, едем. Давно бы пора, а то кони застоялись. Все сидим да сидим...
Он нахлобучил на уши шапку, сунул за пояс кнут, снял с теплых кирпичей обогрейки овчинные рукавицы, спросил:
- А далеко ли едем, сударь?
- В загс, Прохор Силыч. В полицейский загс.
- Батюшки! Ай женитесь, что ль?
- Да, женюсь, Прохор Силыч! Конец холостяцкому житью.
- Но, позвольте, у вас же есть невеста. Марийка!
- Другую нашел, - Гуляйбабка взглянул на распахнувшуюся дверь. - Да вот и она.
В землянку, пропустив впереди себя робкую молоденькую девушку в белой шубейке, с короткой до плеч фатой на голове, вошел генерал Емлютин. Будто назло трескучему морозу, он был в солдатской гимнастерке, на которой поблескивала Золотая Звезда Героя. Емлютин подвел девушку к Гуляйбабке и, держа ее за плечи, сказал:
- Принимай, Иван Алексеич. Самую лучшую девушку Брянщины, самую отважную партизанку доверяем тебе. Береги ее. Именем крестного отца прошу!
Гуляйбабке надлежало что-то сказать на эти слова, вроде "постараюсь", "буду беречь", или хотя бы успокоить, дескать, ничего не случится, что все будет хорошо, но он стоял онемело. Он точно ослеп от такой чистой красоты. Перед ним стояла нежная, светлая мартовская "березка" в белом пушистом снегу, уже отогретая вешним солнцем и робко смотревшая на мир своими синими, как небо, глазами.
- Гей, Прохор Силыч!
- Слушаю вас, сударь.
- Резвую тройку в сани да кнут повеселей.
Прохор Силыч одернул под витым ремнем меховую поддевку:
- Значит, едем. Давно бы пора, а то кони застоялись. Все сидим да сидим...
Он нахлобучил на уши шапку, сунул за пояс кнут, снял с теплых кирпичей обогрейки овчинные рукавицы, спросил:
- А далеко ли едем, сударь?
- В загс, Прохор Силыч. В полицейский загс.
- Батюшки! Ай женитесь, что ль?
- Да, женюсь, Прохор Силыч! Конец холостяцкому житью.
- Но, позвольте, у вас же есть невеста. Марийка!
- Другую нашел, - Гуляйбабка взглянул на распахнувшуюся дверь. - Да вот и она.
В землянку, пропустив впереди себя робкую молоденькую девушку в белой шубейке, с короткой до плеч фатой на голове, вошел генерал Емлютин. Будто назло трескучему морозу, он был в солдатской гимнастерке, на которой поблескивала Золотая Звезда Героя. Емлютин подвел девушку к Гуляйбабке и, держа ее за плечи, сказал:
- Принимай, Иван Алексеич. Самую лучшую девушку Брянщины, самую отважную партизанку доверяем тебе. Береги ее. Именем крестного отца прошу!
Гуляйбабке надлежало что-то сказать на эти слова, вроде "постараюсь", "буду беречь", или хотя бы успокоить, дескать, ничего не случится, что все будет хорошо, но он стоял онемело. Он точно ослеп от такой чистой красоты. Перед ним стояла нежная, светлая мартовская "березка" в белом пушистом снегу, уже отогретая вешним солнцем и робко смотревшая на мир своими синими, как небо, глазами.