Вопли   ::   Штерн Борис Гедальевич

А Дмитрий Николаевич наконец-то осознает, какой смертельной опасности подвергался на лестничной площадке.

— А! С топором! — кричит Дмитрий Николаевич, окончательно теряя интеллигентный облик кандидата филологических паук, и становится похожим на взъерошенного и удачливого первобытного охотника. Он пляшет в коридоре, помогая скрутить верзилу, и мешает оперативникам работать.

— Ну, гад, это ты вызвал ментов? Я тебя на краю света найду, — обещает ему верзила.

В ответ Дмитрий Николаевич размахивается и въезжает кулаком в хорошо выбритую физиономию грабителя. (Чухонцев сейчас — первобытный охотник, только это оправдывает его.) Оперативники одобрительно сопят, они и сами возбуждены, но — служба; строго говорят Дмитрию Николаевичу: «Что вы делаете, гражданин?» — и тащат грабителя в комнату.

— Иди, иди! — хрипло советует Дмитрий Николаевич. — Иди, а то еще получишь!

Ух, вернется с работы Вовка… Слов нет! Где эта старая кляча, которая обозвала Дмитрия Николаевича «пушкинистом»? Пушкинисты тоже способны на кое-что! Грабителя выследил! Хрен вам, вот что значит — пушкинист!

— Сядьте, свидетель! — прикрикивает на него шкафообразный таран. — От вас уже голова болит!

Он ко всему еще и свидетель! Ну, Вовка! Ставь бутылку!

Грабителя в это время обыскивают. Он стоит, морда, и смотрит исключительно на Дмитрия Николаевича, запоминает портрет. Ишь, Раскольников!

Начинают составлять протокол и опись. Шкафообразный сотрудник, морщась, держится за плечо и диктует.