JК
Возвращение Остапа Крымова :: Катунин Василий
Страница: 31 из 572Хотя горькая правда, как утопленница, всплыла на поверхность ее слов.
«А еще говорят, вдвоем легче плыть по океану жизни, — вздохнул Сан Саныч. — Не легче, а веселей. И только в штиль. Когда штормит, то два плохо плавающих человека, вцепившись друг в друга, быстрее идут ко дну».
Десятый этаж.
Где твои обещания? Где твои стихи? Где твоя тайна, за которую я тебя полюбила?
Любят не за что-то, а вопреки чему-то.
Это уже не любовь, а мазохизм.
Вспомнив о бесконечных головных болях жены, он хотел сказать, что это тоже не любовь, а садизм, но только произнес вслух:
Если у женщины ничего не болит, пора вызывать скорую помощь.
Еще одно слово, и я — вдова.
Он вспомнил, что у нее в авоське тяжелые трехлитровые банки с овощами.
Одиннадцатый этаж.
«Наверняка, крутит с Гугилем. Как пить дать, уедет с ним. Все меня предали. Все… На моей могиле напишут: „Ему не изменяла только память“.
Жена уже порядком запыхалась.
Ты… хоть можешь представить… что, как в былые времена… любишь меня?
«Это значит нести авоськи с огурцами самому. Нет уж, дудки!»
Я отдала тебе лучшие годы своей жизни. «Если это были лучшие, то представляю, что меня ждет впереди», — подумал он и произнес вслух:
А я отдал тебе лучшие страницы своих сберкнижек.
Если бы! Лучшие страницы своих сберкнижек ты отдал этому государству, если его можно так назвать.
«Она все время права.
«А еще говорят, вдвоем легче плыть по океану жизни, — вздохнул Сан Саныч. — Не легче, а веселей. И только в штиль. Когда штормит, то два плохо плавающих человека, вцепившись друг в друга, быстрее идут ко дну».
Десятый этаж.
Где твои обещания? Где твои стихи? Где твоя тайна, за которую я тебя полюбила?
Любят не за что-то, а вопреки чему-то.
Это уже не любовь, а мазохизм.
Вспомнив о бесконечных головных болях жены, он хотел сказать, что это тоже не любовь, а садизм, но только произнес вслух:
Если у женщины ничего не болит, пора вызывать скорую помощь.
Еще одно слово, и я — вдова.
Он вспомнил, что у нее в авоське тяжелые трехлитровые банки с овощами.
Одиннадцатый этаж.
«Наверняка, крутит с Гугилем. Как пить дать, уедет с ним. Все меня предали. Все… На моей могиле напишут: „Ему не изменяла только память“.
Жена уже порядком запыхалась.
Ты… хоть можешь представить… что, как в былые времена… любишь меня?
«Это значит нести авоськи с огурцами самому. Нет уж, дудки!»
Я отдала тебе лучшие годы своей жизни. «Если это были лучшие, то представляю, что меня ждет впереди», — подумал он и произнес вслух:
А я отдал тебе лучшие страницы своих сберкнижек.
Если бы! Лучшие страницы своих сберкнижек ты отдал этому государству, если его можно так назвать.
«Она все время права.