Храм Диониса   ::   Горло Анатолий Иванович

Крепко прижавшись к его спине, девушка слушала серенаду, которую Хари не столько пел, сколько выкрикивал нарочито хриплым голосом:

О свет очей моих и всех, кто любит свет

И кто на стих не смотрит сквозь лорнет,

А пальцы сквозь кто смотрит на него,

Не понимая ровным счетом ничего.



О трепет губ моих и всех, кто трепетал

И вдруг затих, погибнув за металл,

За тот, который куры не клюют

И кольца из которого куют.



О звон ушей моих и всех, кому звенел

Веселым колокольчиком предел

Блаженства, а потом был так силен

В ушах прощальный колокольный звон.



О боль души моей, луны и солнца, дочь,

За поцелуй я буду петь вам день и ночь,

За ласки воскурю вам фимиам,

Но ни за что вам сердца не отдам.



Вокруг и около, средь встречных-поперечных

И без меня хватает бессердечных.

Потом они ходили по старому кладбищу и целовались в укромных местах.

— А может, и вправду вернуться в село? — прижимая к себе девушку, сказал Хари. — Возвращение блудного сына! Звучит? Буду землю пахать! Хлеборобом буду! Скотоводом!

— Никем ты не будешь, Хари, — тихо сказала девушка.

Возможно, он не услышал ее приговора или сделал вид, что* не слышит. Отпустив девушку, он поднялся, расправил плечи.

Впереди, у ворот кладбища, их поджидало трио гитаристов, правда, без инструментов.

— Иди домой, Зиночка, тебя папа дожидается, — сказал Хари и галантно поцеловал ей руку.

Опасливо оглядываясь, девушка скрылась за оградой.

— Як вашим услугам, господа, — сказал Хари, аккуратно вешая куртку на дерево.