JК
Жизнь как песТня :: Олейников Илья
Страница: 123 из 155 — Ну, давай еще по стакашку, милый!
И Иван Федорович,у которого и в мыслях не было сопротивляться буйному напору товарища, с удовольствием выпивал предложенный ему от чистого сердца стакашок, а потом еще стакашок, и еще один, и еще, пока наконец ящик, не опустошался до самого дна.
Пошли за следующим…
На третий день, когда Веснику стало ясно, что милая дружеская попойка начала приобретать характер стихийного бедствия, он сказал себе: «Хорошего понемножку» и самоустранился от дальнейшего празднования. Но Иван Федорович духом был слаб и самоустраниться не мог при всем своем желании.
Режиссер Николаевский в отчаянии заламывал руки.
— Боря! — взывал он ко второму режиссеру Урецкому. — Ну ты же ведь сам бывший алкоголик! Придумай же что-нибудь.
У Переверзева с утра труднейшая сцена, как мне с ним работать, он же, извините, лыка не вяжет!
Расстроганный невиданным доверием к своей персоне, Урецкий решил пойти Николаевскому навстречу. Поэтому, дож-давшись ночи, вытащил полубесчувственного Ивана Федоровича на своих далеко не геркулесовых плечах и, с трудом доволочив до собственного номера, сбросил на кровать.
А чтобы тот, очнувшись, не дай бог, не убежал за очередной порцией выпивки, второй режиссер, как умная Клава, запер дверь на ключ, а сам в качестве сторожевого пса улегся на пол.
Рано пробудившийся от тяжелого сна Иван Федорович властно потребовал у Урецкого чего-нибудь крепкого.
— Я вас заклинаю, — разволновался Урецкий, — группа третий день стоит.
И Иван Федорович,у которого и в мыслях не было сопротивляться буйному напору товарища, с удовольствием выпивал предложенный ему от чистого сердца стакашок, а потом еще стакашок, и еще один, и еще, пока наконец ящик, не опустошался до самого дна.
Пошли за следующим…
На третий день, когда Веснику стало ясно, что милая дружеская попойка начала приобретать характер стихийного бедствия, он сказал себе: «Хорошего понемножку» и самоустранился от дальнейшего празднования. Но Иван Федорович духом был слаб и самоустраниться не мог при всем своем желании.
Режиссер Николаевский в отчаянии заламывал руки.
— Боря! — взывал он ко второму режиссеру Урецкому. — Ну ты же ведь сам бывший алкоголик! Придумай же что-нибудь.
У Переверзева с утра труднейшая сцена, как мне с ним работать, он же, извините, лыка не вяжет!
Расстроганный невиданным доверием к своей персоне, Урецкий решил пойти Николаевскому навстречу. Поэтому, дож-давшись ночи, вытащил полубесчувственного Ивана Федоровича на своих далеко не геркулесовых плечах и, с трудом доволочив до собственного номера, сбросил на кровать.
А чтобы тот, очнувшись, не дай бог, не убежал за очередной порцией выпивки, второй режиссер, как умная Клава, запер дверь на ключ, а сам в качестве сторожевого пса улегся на пол.
Рано пробудившийся от тяжелого сна Иван Федорович властно потребовал у Урецкого чего-нибудь крепкого.
— Я вас заклинаю, — разволновался Урецкий, — группа третий день стоит.