Пешки в Большой игре   ::   Таманцев Андрей

Что с того? Слишком много истрачено светлого в наших душах, а затем оплачено в лучшем случае равнодушием — это еще самое слабое определение. Я не о прошлых делах, я о людях, которые нами повелевали, направляли и были ответственны за состояние наших умов, кошельков, уважения.

Сергей сделал протестующий жест, заметив желание Голубкова что-то сказать.

— И пятьдесят тысяч — это предоплата, как говорят теперь. Лично против вас я ничего не имею, но покопайтесь среди окружения, взвесьте — кого мы ведем? Найдется ли на десяток кормчих хоть пара с «чистыми руками, холодным сердцем и...»? Вот видите, стало уже забываться... Если это грандиозный блеф, но блеф ради России, мы согласны, а так... не за понюшку табака... Круглов — мудак, но ведь таких еще в России миллионы, одураченных, униженных и все-таки надеющихся на что-то. И Круглов убит.

— Бунт на корабле? — неожиданно улыбнулся полковник.

Пастухов впервые увидел улыбку на его лице. Он считал вполне естественным ее всегдашнее отсутствие. Да, видимо, и сам Голубков уже разучился это делать.

— Ладно. Забудем. Это так... Это непрофессионально. Видимо, я начал уставать... Продолжим.

— Многое из того, что ты сказал, я передумал в твоем возрасте и теперь спрятал это внутри себя. Черт с ними, с кормчими. Кормчие приходят и уходят, а Россия остается всегда. Пусть другая, но — своя. Для нее и будем...

На скамейке по соседству какие-то мужики лили пиво, то и дело повторяя рекламный слоган — «надо чаще встречаться».

Ну хоть так, подумал Сергей.

— А вообще-то с некоторых пор меня не оставляет в покое нехорошее предчувствие.