JК
Бабушка на сносях :: Нестерова Наталья
Страница: 51 из 80Перечисли московские бульвары!
— Страстной, Тверской, Гоголевский… Послушайте, что вам от меня надо?
— Мне нужен памятник Тимирязеву.
— У меня его нет, — Москвичи, задери вас леший! — Она вытирает ладошкой пот со лба, задевает глаза, тушь и тени тянутся грязной полосой по щеке. — Ты пятая!
Никто не знает, где стоит Тимирязев! Для чего его тогда поставили?
— Вы тушь размазали.
Она достает платок, сует Мне в руки:
— На! Вытри! — подставляет лицо.
«Эти приезжие, — думаю я, — такие бесцеремонные, никакой культуры!» Но покорно привожу ее лицо в порядок. Попутно удостаиваюсь комплимента:
— Ты красивая. Мне три часа девчонки рожу малевали, а на тебя не нарисуешься.
Она говорит без доли зависти, точнее, с хорошей завистью, без упрека.
— Возьмите, — возвращаю платок. — Теперь все в порядке. Я могу идти?
— А Тимирязев? — Извините, не знаю и тороплюсь.
— А как же я?
— Что — вы? — теряю терпение.
— Он мне сказал: на каком-то бульваре у памятника Тимирязеву, в шесть часов. Уже полседьмого! Такой парень! Мы три раза виделись, а потом я влюбилась с первого взгляда!
«Отличный стеб», — подумала я. Стебом мы называли шутку, розыгрыш, смешную ситуацию.
Уметь стебаться — значило уметь хохмить. Остроумный человек соответственно именовался стебком. И эту девушку я записала в стебки. Надо же придумать: виделись три раза, а потом влюбилась с первого взгляда!
Но это был не стеб. И о речи Любаши следует рассказать отдельно, связного повествования я не обещала.
— Страстной, Тверской, Гоголевский… Послушайте, что вам от меня надо?
— Мне нужен памятник Тимирязеву.
— У меня его нет, — Москвичи, задери вас леший! — Она вытирает ладошкой пот со лба, задевает глаза, тушь и тени тянутся грязной полосой по щеке. — Ты пятая!
Никто не знает, где стоит Тимирязев! Для чего его тогда поставили?
— Вы тушь размазали.
Она достает платок, сует Мне в руки:
— На! Вытри! — подставляет лицо.
«Эти приезжие, — думаю я, — такие бесцеремонные, никакой культуры!» Но покорно привожу ее лицо в порядок. Попутно удостаиваюсь комплимента:
— Ты красивая. Мне три часа девчонки рожу малевали, а на тебя не нарисуешься.
Она говорит без доли зависти, точнее, с хорошей завистью, без упрека.
— Возьмите, — возвращаю платок. — Теперь все в порядке. Я могу идти?
— А Тимирязев? — Извините, не знаю и тороплюсь.
— А как же я?
— Что — вы? — теряю терпение.
— Он мне сказал: на каком-то бульваре у памятника Тимирязеву, в шесть часов. Уже полседьмого! Такой парень! Мы три раза виделись, а потом я влюбилась с первого взгляда!
«Отличный стеб», — подумала я. Стебом мы называли шутку, розыгрыш, смешную ситуацию.
Уметь стебаться — значило уметь хохмить. Остроумный человек соответственно именовался стебком. И эту девушку я записала в стебки. Надо же придумать: виделись три раза, а потом влюбилась с первого взгляда!
Но это был не стеб. И о речи Любаши следует рассказать отдельно, связного повествования я не обещала.