JК
Пират :: Роббинс Гарольд
Страница: 1 из 417---------------------------------------------
Гарольд Роббинс
Пират
Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного
Богатство будет радовать тебя,
Пока ты не придешь на край могилы.
И тут ты поймешь,
И тут ты поймешь снова и снова,
И тут ты обретешь наконец ясность взора!
И глянешь в пламя геенны огненной.
Святой Коран
Из суры 102
Изобилие Богатства
Моим дочерям Карин и Адриане...
Пусть их мир будет полон понимания, любви и покоя.
Книга первая
Конец весны 1973
Пролог
1933
Восьмой день бушевал самум. Даже на памяти старого Мустафы, погонщика верблюдов, который был стариком еще, когда остальные погонщики были малышами, такого не случалось.
Обмотав накидку вокруг головы, он упрямо прокладывал путь к палатке караванщика Фуада, каждые несколько мгновений вглядываясь в узкую щель, дабы убедиться, что не сбился с пути, потеряв хрупкое укрытие оазиса, и забрел в свирепые свистящие пески пустыни. Каждый раз, когда он останавливался, песчинки били в лицо как пули. Прежде, чем войти в маленькую палатку, он откашлялся и сплюнул, чтобы прочистить горло. Но во рту у него была не влага, а только наждачная сухость песка.
Фуад сидел за небольшим столом и молчал. На столе стояла масляная лампа, блики которой бросали тени по углам. Человек гигантского роста, он вообще был немногословен.
Гарольд Роббинс
Пират
Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного
Богатство будет радовать тебя,
Пока ты не придешь на край могилы.
И тут ты поймешь,
И тут ты поймешь снова и снова,
И тут ты обретешь наконец ясность взора!
И глянешь в пламя геенны огненной.
Святой Коран
Из суры 102
Изобилие Богатства
Моим дочерям Карин и Адриане...
Пусть их мир будет полон понимания, любви и покоя.
Книга первая
Конец весны 1973
Пролог
1933
Восьмой день бушевал самум. Даже на памяти старого Мустафы, погонщика верблюдов, который был стариком еще, когда остальные погонщики были малышами, такого не случалось.
Обмотав накидку вокруг головы, он упрямо прокладывал путь к палатке караванщика Фуада, каждые несколько мгновений вглядываясь в узкую щель, дабы убедиться, что не сбился с пути, потеряв хрупкое укрытие оазиса, и забрел в свирепые свистящие пески пустыни. Каждый раз, когда он останавливался, песчинки били в лицо как пули. Прежде, чем войти в маленькую палатку, он откашлялся и сплюнул, чтобы прочистить горло. Но во рту у него была не влага, а только наждачная сухость песка.
Фуад сидел за небольшим столом и молчал. На столе стояла масляная лампа, блики которой бросали тени по углам. Человек гигантского роста, он вообще был немногословен.