Бесстрашный горец   ::   Хауэлл Ханна

Когда при­ехала Джиллиан, стало немного лучше, однако в том, что ни один человек не назвал бы Макенроев утонченными, Фиона ни капельки не сомневалась. Так что справление естественных человеческих нужд, находясь в пределах слы­шимости другого человека, не должно было ее беспоко­ить. Однако беспокоило, причем настолько, что она не могла начать первой. Интересно, когда это она стала та­кой щепетильной и почему? Фиона очень надеялась, что причина этого не страсть, которой она почему-то воспы­лала к Эвану.

– Мне нужно умыться, – заявила она, когда он повел ее обратно к лагерю.

Эван взглянул на нее, и у него мелькнула мысль, что, когда она так хмуро смотрит на него, то выглядит необык­новенно соблазнительно.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что ты наша пленница, а не гостья?

Фиона многозначительно посмотрела на веревку, ко­торой он привязал ее к себе, потом снова на Эвана и отве­тила:

– Мне кажется, я своим бедным женским умишком уже начинаю это понимать, и тем не менее я хочу умыться.

– По-моему, в детстве тебя слишком баловали, – бурк­нул Эван, ведя ее к маленькому ручейку, протекавшему не­подалеку.

– А по-моему, меня великолепно воспитывали, – отре­зала Фиона.

Эван хмыкнул, однако Фиона постаралась не обращать на это внимания, как и на веревку, болтавшуюся на запяс­тье и мешавшую ей, когда они оба опустились на колени у ручья, чтобы вымыть лицо и руки.