JК
Пять дней и утро следующего :: Словин Леонид
Страница: 148 из 158С назначением, товарищ начальник.
Вскоре попутчики вышли.
— Вон и Посад! — показал таксист. — Куда здесь?
— В больницу.
— Заболел? — впервые за дорогу Денисов почувствовал интерес к себе шофера. — Так бы и сказал!
Он остановил такси у калитки длинного каменного забора.
Здание больницы оказалось основательным, старым. У входа перед приемным покоем горел фонарь. Большая железная урна казалась чугунным геральдическим львом. С аллеи вспорхнул пятнистый нездоровый больничный голубь.
Шансов на то, что план его увенчается успехом, у Денисова было совсем мало.
«Посмотрим…» — вздохнул он.
Денисов поднялся по щербатым ступеням, словно выложенным белым туфом. В приемном покое было пусто. Мимо висевших на стене «Правил» Денисов прошел дальше, открыл дверь в кабинет. И здесь ни души. Оставалось ждать или идти наверх, в отделение.
Осторожно, боясь причинить себе боль, Денисов достал блокнот, открыл первую попавшуюся страницу, начал читать все подряд:
«Ты сказала: „Наверное, все-таки не люблю. Привычка…“ Я закрыл лицо. Это было под навесом в детском саду… Спросила: „Тебе важно услышать это слово?!“ — „Я завишу от слов…“
«Чтобы миллионы людей спокойно любили друг друга, нужно, чтобы тысячи любили до исступления, а десятки чтобы жертвовали всем…»
Хлопнула дверь. Денисов оглянулся.
Перед ним стоял полковник Бахметьев в осеннем пальто, промерзший, и чистым платком отирал глаз.
Вскоре попутчики вышли.
— Вон и Посад! — показал таксист. — Куда здесь?
— В больницу.
— Заболел? — впервые за дорогу Денисов почувствовал интерес к себе шофера. — Так бы и сказал!
Он остановил такси у калитки длинного каменного забора.
Здание больницы оказалось основательным, старым. У входа перед приемным покоем горел фонарь. Большая железная урна казалась чугунным геральдическим львом. С аллеи вспорхнул пятнистый нездоровый больничный голубь.
Шансов на то, что план его увенчается успехом, у Денисова было совсем мало.
«Посмотрим…» — вздохнул он.
Денисов поднялся по щербатым ступеням, словно выложенным белым туфом. В приемном покое было пусто. Мимо висевших на стене «Правил» Денисов прошел дальше, открыл дверь в кабинет. И здесь ни души. Оставалось ждать или идти наверх, в отделение.
Осторожно, боясь причинить себе боль, Денисов достал блокнот, открыл первую попавшуюся страницу, начал читать все подряд:
«Ты сказала: „Наверное, все-таки не люблю. Привычка…“ Я закрыл лицо. Это было под навесом в детском саду… Спросила: „Тебе важно услышать это слово?!“ — „Я завишу от слов…“
«Чтобы миллионы людей спокойно любили друг друга, нужно, чтобы тысячи любили до исступления, а десятки чтобы жертвовали всем…»
Хлопнула дверь. Денисов оглянулся.
Перед ним стоял полковник Бахметьев в осеннем пальто, промерзший, и чистым платком отирал глаз.