JК
Черный ворон :: Вересов Дмитрий
Страница: 600 из 632Не упустить бы только из рук этой птахи, такой странной для нее: где летает – неведомо, ходить еще не научился. Интересно, что бы присоветовала ей бабка? Ее Таня совсем не знала...
Уставшие от разговоров и слез, мать и дочь легли под утро, ничего не соображая.
«Ну и характеры у нас в роду!» – думала Таня, Засыпая, а во сне снова явилась ведьма с глазами Адочки.
– Что, не угомонишься, старая? – спросила ее Таня, проваливаясь в бездну уложенной хвойными лапами ямы.
Где-то высоко над головой висела не то столешница со свечами, не то крышка гроба. Мелькает огонек и душно пахнет травами. В отдалении слышится приближающийся хохот. Столько веселья в родном тембре голоса, так хороши эти звуки на самых низких регистрах. Смешно Тане от гробовой безграничности.
Проснулась свежая, как огурчик.
Мать будить не стала, пока не пришла Анджелка. Та подняла такой грохот в коридоре, что и мертвец проснулся бы. Похватала куски на кухне и давай прицениваться к разложенным тряпкам. Разжевывая бутерброд, подошла к гардеробу, на створке которого висело длинное платье в крапинку люрекса. Притронуться забоялась. Влетела мать, взъерошенная, с припухшими после сна и давешних слез глазами.
– Что ж ты не будишь меня? Да и я хороша! Нет чтобы пораньше лечь, такой трудный день.
– Не суетись, – кинула ей Таня.
Она вытянула длинную ногу, уперла ее в тумбу трюмо и осторожными движениями покрывала ногти лаком. В белоснежном белье Таня была обворожительна.
Уставшие от разговоров и слез, мать и дочь легли под утро, ничего не соображая.
«Ну и характеры у нас в роду!» – думала Таня, Засыпая, а во сне снова явилась ведьма с глазами Адочки.
– Что, не угомонишься, старая? – спросила ее Таня, проваливаясь в бездну уложенной хвойными лапами ямы.
Где-то высоко над головой висела не то столешница со свечами, не то крышка гроба. Мелькает огонек и душно пахнет травами. В отдалении слышится приближающийся хохот. Столько веселья в родном тембре голоса, так хороши эти звуки на самых низких регистрах. Смешно Тане от гробовой безграничности.
Проснулась свежая, как огурчик.
Мать будить не стала, пока не пришла Анджелка. Та подняла такой грохот в коридоре, что и мертвец проснулся бы. Похватала куски на кухне и давай прицениваться к разложенным тряпкам. Разжевывая бутерброд, подошла к гардеробу, на створке которого висело длинное платье в крапинку люрекса. Притронуться забоялась. Влетела мать, взъерошенная, с припухшими после сна и давешних слез глазами.
– Что ж ты не будишь меня? Да и я хороша! Нет чтобы пораньше лечь, такой трудный день.
– Не суетись, – кинула ей Таня.
Она вытянула длинную ногу, уперла ее в тумбу трюмо и осторожными движениями покрывала ногти лаком. В белоснежном белье Таня была обворожительна.