JК
Чертовски сексуален :: Летте Кэти
Страница: 54 из 365Как может такое быть, что она проводит здесь медовый месяц одна, без мужа и багажа? Не иначе как она преследует на острове иные цели… Состояла ли она когда-либо в коммунистической партии? Высказывалась ли отрицательно о колониальной политике Франции?
Шелли так и подмывало заявить, что, будучи англичанкой, она не интересуется ничем французским… Впрочем, одно ей интересно: что будет, если французов насильно пичкать гамбургерами из «Макдоналдса» до тех пор, пока это не скажется отрицательно на уровне их устойчивости к экстремальным ситуациям?
Однако вместо этого Шелли предпочла – во имя торжества истины – сказать, что ее муж ослепительно красив, смел, отважен и сексуально динамичен, но при всем при том – настоящий хорек, о чем она и заявит ему в лицо в первую же минуту, как только доберется до отеля «Лазурная бухта». О, как же ее бедная мама была права в отношении мужчин!
Таможенница заявила, что на всякий случай свяжется с отелем, в котором для Шелли забронирован номер, и временно отвела ее в комнату для допросов, где пахло мочой, авиационным бензином и потом.
Шелли погрузилась в воспоминания о маме. Ее до сих пор не отпускало чувство вины перед матерью. Та оставалась красивой до самого конца, даже тогда, когда ее уже пичкали стероидами и истязали химиотерапией. Ах, если бы кто-нибудь изобрел косметические операции для любви! Вместо подтяжек лица лучше стоило придумать подтяжки человеческого духа. Некая инъекция на какое-то время заморозила бы чувства, и тогда ее отец не мотался бы по стране с постановками дешевого мюзикла – сначала его не было дома три месяца, потом полгода, затем год… пока не стало ясно, что он больше не вернется. Матери ничего не оставалось, как избрать образ жизни, полный импровизаций, – то сеанс звукозаписи, то редкие уроки классической скрипки, хотя, как ни странно, те не пользовались большим спросом в городском управлении Кардиффа. Зато там было полным-полно предложений работы по уборке домов с почасовой оплатой в четыре фунта. Мать учила Шелли игре на скрипке до восьмого класса, но вышло так, что этим лишь пробудила в дочери гены отца-гитариста, столь же предсказуемые, как и банальные поп-песенки, которыми тот зарабатывал на жизнь.
Шелли так и подмывало заявить, что, будучи англичанкой, она не интересуется ничем французским… Впрочем, одно ей интересно: что будет, если французов насильно пичкать гамбургерами из «Макдоналдса» до тех пор, пока это не скажется отрицательно на уровне их устойчивости к экстремальным ситуациям?
Однако вместо этого Шелли предпочла – во имя торжества истины – сказать, что ее муж ослепительно красив, смел, отважен и сексуально динамичен, но при всем при том – настоящий хорек, о чем она и заявит ему в лицо в первую же минуту, как только доберется до отеля «Лазурная бухта». О, как же ее бедная мама была права в отношении мужчин!
Таможенница заявила, что на всякий случай свяжется с отелем, в котором для Шелли забронирован номер, и временно отвела ее в комнату для допросов, где пахло мочой, авиационным бензином и потом.
Шелли погрузилась в воспоминания о маме. Ее до сих пор не отпускало чувство вины перед матерью. Та оставалась красивой до самого конца, даже тогда, когда ее уже пичкали стероидами и истязали химиотерапией. Ах, если бы кто-нибудь изобрел косметические операции для любви! Вместо подтяжек лица лучше стоило придумать подтяжки человеческого духа. Некая инъекция на какое-то время заморозила бы чувства, и тогда ее отец не мотался бы по стране с постановками дешевого мюзикла – сначала его не было дома три месяца, потом полгода, затем год… пока не стало ясно, что он больше не вернется. Матери ничего не оставалось, как избрать образ жизни, полный импровизаций, – то сеанс звукозаписи, то редкие уроки классической скрипки, хотя, как ни странно, те не пользовались большим спросом в городском управлении Кардиффа. Зато там было полным-полно предложений работы по уборке домов с почасовой оплатой в четыре фунта. Мать учила Шелли игре на скрипке до восьмого класса, но вышло так, что этим лишь пробудила в дочери гены отца-гитариста, столь же предсказуемые, как и банальные поп-песенки, которыми тот зарабатывал на жизнь.