Правда, не далее как сегодня утром адвокат предостерег Черри, что ее финансовое положение под угрозой. Ведь лето выдалось ненастным, с внезапными дождями и грозами, а у нее не было никаких сбережений, – вся выручка вкладывалась в дело. И хотя ни долги, ни закладные не тревожили ее сон, вопрос о том, на какие средства жить, оставался актуальным.
Чарити облачилась в домашний халатик – последний подарок отца, сделанный к Рождеству. Он давно износился, полинял и выглядел несколько легкомысленно для двадцатипятилетней женщины, но был таким теплым и уютным, что ей трудно было расстаться с ним. Ее гардероб вообще не отличался особыми изысками. Дорогие наряды, в которые одевал ее отец, были уже либо проданы, либо просто выброшены как безнадежно вышедшие из моды. Вместо шелков и атласа она носила теперь грубые джинсы и спортивные свитера – вещи, в которых едва ли можно явиться на ужин к такому человеку, как Берт Сондерс.
А впрочем, какое имеет значение, во что одеться, подумала Черри, открывая стенной шкаф и критически оглядывая свои наряды. Она вовсе не собиралась производить впечатление на этого мужчину. Женщины, как правило, одеваются броско, желая привлечь к себе внимание сильной половины человечества, а ей вовсе не нужно пробуждать сексуальный аппетит какого-либо самца.
Она потянулась к джинсам, в которых обычно выходила на люди, да так и застыла с протянутой рукой.