Пятый Сон Веры Павловны   ::   Прашкевич Геннадий

И не поворачивая длинноволосой головы, присоветовал:

- Ты только не выпучивайся, выпестыш. И руки вынь из-под пледа.

Венька-Бушлат держал руки на подлокотниках удобной германской коляски, но, похоже, Мориц попал в больное место. Замерев с бессмысленно приоткрытым ртом на подлой остроносой мордочке, Венька страшно побагровел. Сперва какой-то старый дрозофил, значит. Потом выпестыш! А теперь ещё и руки!

Казалось, инвалида хватит удар.

Плечистые качки со все возрастающим интересом смотрели на происходящее.

Они прекрасно знали, что появившийся в кафе длинноволосый лох в солнцезащитных очках, так неостроумно поступающий с Венькой-Бушлатом, это не свой человек. Это чужой человек. Это человек со стороны, это человек другой культуры. Он перешел всякую меру. Он собственные зубы не ценит. Они смотрели на поэта-скандалиста даже с некоторым уважением, как на безумца.

- Ты что? Ты не человек, что ли? - ужаснулся Венька. - Ты что, правда, не человек?

- Агнус Деи, старый дрозофил, какой я тебе человек? - не оборачиваясь, добродушно объяснил Мориц. - Я в армии даже до ефрейтора не дослужился. А ты, видно. сержант, не меньше.

- Я Венька-Бушлат, меня все знают! Я сильно больной, ты что, не видишь, что я больной? - злобно заныл, забормотал несовершеннолетний инвалид, пытаясь войти в давно разученную роль. - Пей портвешок, гнида! У меня, может, палочки Коха. Я, может, с психи сбежал. - Чем больше заводился инвалид, тем злобней звучал его голос: - А ну, закажи мороженое! Мне закажи.