Пятый Сон Веры Павловны   ::   Прашкевич Геннадий

Теперь Сергей точно видел, что разговаривает поэт-скандалист с кем угодно, может, даже с самим собой, только не с инвалидом.

- Кроме Бога, старый дрозофил, существует насилие.

Как бы решив подчеркнуть высказанный постулат действием, Мориц, не вставая со стула, мягким, но сильным движением ноги отправил коляску с инвалидом в самый дальний конец террасы. Олечка-официантка радостно захлопала в ладошки, но тут же испуганно спохватилась. Только у самого края террасы перепуганный Венька-Бушлат сумел притормозить кресло. Личико у него сморщилось:

- За что?

- За родину!

- Эй, козел, - негромко позвал один из качков. - Тебе, тебе говорю, козел. Ты зачем обижаешь сирого инвалида?

- А все таково, каковым является, - непонятно ответил Мориц. Наверное, на качков ему тоже было круто накласть. Он голоса слышал, фигур для него, видимо, не существовало. - Все создано сообразно цели. Невозможно, чтобы что-то было не таким, каким должно быть.

- Слушай сюда, козел, - повторил один из качков, вставая. - Я тебя спрашиваю, зачем обижаешь сирого инвалида?

Сергей взглянул на часы.

Суворов запаздывал.

Придется махать копытами, огорченно подумал Сергей, удобнее перехватывая под собой ножку стула.

Но драки, к счастью, не случилось.

- Кто это?

Все обернулись.

- Кто это, Мориц? - негромко переспросил, поднявшись по ступенькам, невысокий бледноватый человек в светлом костюме.