Белое, черное, алое   ::   Топильская Елена

И только я пришла к выводу, что я спринтер, а не стайер и что против природы не попрешь, как все-таки решила воспользоваться советом шефа. Села за машинку, не дожидаясь вдохновения, проклиная свою несчастную судьбу, шефа, бумагу, копирку, и сама не заметила, как пошло-поехало, Горчаков меня за уши от обвинительного оттаскивал, когда уже совсем стемнело.

А сегодня, по дороге за сыном в школу, сдавленная со всех сторон в гулком метро, где народ в это время идет густо и бездумно, как рыба на нерест, я вспоминала русского юриста Муравьева, который примерно сто лет назад классифицировал следователей более красочно и ярко, чем наши современники.

Были, по его мнению, следователи-художники: всегда талантливые, они могли одерживать блестящие победы, поражая верностью чутья и меткой проницательностью, но зато могли впадать и в самые прискорбные ошибки, следуя к неверной цели. Мало пригодные для рядовых повседневных дел, писал Муравьев в условиях царского самодержавия, такие следователи обычно сосредоточиваются на выдающихся загадочных преступлениях, вдохновенно исполняя свои обязанности по "любимым" делам. Мы с Горчаковым, обсудив муравьевскую классификацию, кажется, оба тайком причислили себя именно к этому завидному типу, но ни один из нас другому в том не признался. А проблемы следовательские за столетие ничуть не изменились: на одно "любимое" дело - десять рядовых да повседневных.