Если бы юность знала...   ::   Скулер Кэндес

Та, обиженная полным равнодушием скандально известного любимца женщин, развернулась на каблучках и засеменила к своему столу.

Зик никак не решался переступить порог. Страх перед публикой, ухмыльнулся он. Впервые в жизни. Однако, приказав себе прекратить валять дурака, он решительно шагнул в комнату.

При его появлении разговор в ней внезапно смолк. Шесть голов повернулись к нему. Шесть пар глаз расширились от удивления.

– Прошу прощения, – смущенно пробормотал Зик, стараясь не смотреть ни в одну из пар глаз. Или, в особенности, в одну пару глаз.

На несколько секунд шесть человек за изящным, с гнутыми ножками столом и кофейные чашки лиможского фарфора, и маленькие пирожные на полпути в рот – замерли на месте. Зик в окаменении стоял в дверях, словно актер, забывший свою роль. Воздух вокруг наэлектризовался, наполнился ожиданием, и все в комнате словно задержали дыхание. Наконец молодая девушка поставила свою чашку на стол и подскочила с места, нарушая напряженное молчание.

– Папа! Папа, ты здесь! Наконец-то! – Камерон Блэкстоун со свойственным ей энтузиазмом бросилась к отцу. – Я боялась, что ты передумаешь в последнюю минуту и не приедешь, – проговорила она, крепко обнимая его.

Зик Блэкстоун тоже обнял дочь, нежно прижал к себе и поцеловал в макушку.

– Самолет опоздал. И на дорогах пробки.

– Он пожал плечами в широком пиджаке от Армани.