JК
Филиппа :: Смолл Бертрис
Страница: 312 из 448Так что выбирай, малышка,здесь или на барке?
Его глаза горели решимостью, и Филиппа поняла, что он не отступит.
— По-моему, вы большой грешник, милорд. Что, если мимо пройдут пастух или молочница и поймают нас на месте преступления?
Вместо ответа он рывком поднял ей юбки, провел ладонью по сливочно-белым бедрам.
— Мужа с женой вряд ли можно назвать грешниками, мадам. Кровь Христова, ты истинный соблазн, Филиппа! — воскликнул он, впиваясь губами в ее губы.
Почему она так слабеет под его поцелуями? Филиппа открыла рот, чтобы втянуть его язык, остро ощущая его пальцы, играющие с нежными лепестками, прикрывающими вход в сад наслаждений. Груди набухли так, словно вот-вот вырвутся из корсажа, и она молча прокляла тугую шнуровку.
Он нашел крохотную горошинку и принялся поглаживать.
— Криспин, ты ужасный грешник, — простонала она. — Немедленно прекрати!
— Почему? — удивился он, проникая двумя пальцами чуть глубже.
— Не знаю. О, это не должно быть так чудесно!
— Почему? — спросил он снова, накрывая ее своим телом. Она не успела оглянуться, как на месте пальцев оказалось нечто совершенно другое.
— О Пресвятая Матерь Божья, это слишком сладостно, милорд! — простонала она, ощущая каждый дюйм его плоти. Его длину. Толщину. Тепло.
— Тебе хорошо, Филиппа? — тихо пробормотал он, прежде чем прикусить мочку ее уха. — Очень, очень хорошо? Скажи, что хочешь меня так же сильно, как я — тебя.
— Д-да, — всхлипнула она.
Его глаза горели решимостью, и Филиппа поняла, что он не отступит.
— По-моему, вы большой грешник, милорд. Что, если мимо пройдут пастух или молочница и поймают нас на месте преступления?
Вместо ответа он рывком поднял ей юбки, провел ладонью по сливочно-белым бедрам.
— Мужа с женой вряд ли можно назвать грешниками, мадам. Кровь Христова, ты истинный соблазн, Филиппа! — воскликнул он, впиваясь губами в ее губы.
Почему она так слабеет под его поцелуями? Филиппа открыла рот, чтобы втянуть его язык, остро ощущая его пальцы, играющие с нежными лепестками, прикрывающими вход в сад наслаждений. Груди набухли так, словно вот-вот вырвутся из корсажа, и она молча прокляла тугую шнуровку.
Он нашел крохотную горошинку и принялся поглаживать.
— Криспин, ты ужасный грешник, — простонала она. — Немедленно прекрати!
— Почему? — удивился он, проникая двумя пальцами чуть глубже.
— Не знаю. О, это не должно быть так чудесно!
— Почему? — спросил он снова, накрывая ее своим телом. Она не успела оглянуться, как на месте пальцев оказалось нечто совершенно другое.
— О Пресвятая Матерь Божья, это слишком сладостно, милорд! — простонала она, ощущая каждый дюйм его плоти. Его длину. Толщину. Тепло.
— Тебе хорошо, Филиппа? — тихо пробормотал он, прежде чем прикусить мочку ее уха. — Очень, очень хорошо? Скажи, что хочешь меня так же сильно, как я — тебя.
— Д-да, — всхлипнула она.