Страница:
30 из 329
Люди молча наблюдали происходящее, проникаясь все большим страхом.
- Умоляю вас, спасите папу! - плача, просил Мунэсуэ, но у людей были непроницаемые лица. Убежать отсюда они, похоже, не решались. Боясь протянуть руку
помощи, они тем не менее с любопытством глазели на расправу, как глазеют на пожар с другого берега реки. Внезапно американцы расхохотались. Повернувшись, Мунэсуэ увидел, что один из солдат мочится на неподвижно вытянувшееся тело отца. Это был тот самый, с багровым шрамом на руке. Затем его примеру последовал другой. Отец, наверно, уже не сознавал, что на него льется. В толпе зевак тоже раздался смех.
То, что смеялись не только американцы, но и японцы, вызвало у Мунэсуэ жгучую ненависть ко всем вокруг. По его лицу катились слезы, но ему казалось, что это не слезы, а кровь, хлещущая из раны в сердце. И он понял, что никогда не сможет забыть увиденного.
Он на всю жизнь запомнил эту сцену, словно выжег ее у себя под веками, чтобы узнать врагов, когда придет день мести. А его врагами были и американцы, и любопытствующие японцы, и та девушка, которую спас отец и которая убежала, оставив его на растерзание вместо себя.
Американцы, когда им надоело бить отца, попросту ушли. Разбрелись и зеваки. И только тогда явился полицейский.
- Когда замешана оккупационная армия, мы ничего поделать не можем,- бесстрастно произнес он, словно хотел сказать: спасибо и на том, что совсем не прикончили,- и составил протокол. Тогда Мунэсуэ включил в список своих врагов и полицейского.
|< Пред. 28 29 30 31 32 След. >|