Гентианский холм   ::   Гоудж Элизабет

Сразу за мостом и постоялым двором, направо, шел спуск к судостроительной верфи и гавани, усеянный целым рядом маленьких домишек. У самого берега покачивались рыбацкие лодки, и вокруг них и над ними реяли безмятежные чайки.

Энтони жадно смотрел вокруг, глаза его слезились, а сердце учащенно билось. Отпустят ли его на берег? Он знал, что матросам разрешалось сходить на берег только в исключительных случаях, слишком велико было число дезертиров. Но О'Коннел был гардемарином, офицером. А ведь офицерам наверняка разрешалось сходить с корабля.

И Энтони начал представлять себя на берегу… Вот он в лодке, легко несущей его все ближе к этому оазису свободы, красоты и спокойствия. Вот он торопливо взбирается по стене напротив гавани, снова ступает по твердой земле, избавившись наконец от проклятой морской болезни. В мечтах Энтони переходил мост, выпивал стакан молока на постоялом дворе, гулял по одному из садов, заросших цветами. Он брел вверх по ручью к прохладной роще за деревней, к тому дому наверху, старому дому, крытому соломой и заросшему плющом, к тишине, озвученной лишь мелодичной песенкой воды, бегущей с пурпурных холмов…

Острая боль пронзила правое бедро О'Коннела. Это был хорошо рассчитанный пинок, отвешенный ему молодым лейтенантом, который пришел, чтобы отвести гардемарина вниз, и теперь распутывал веревки вокруг его посиневших щиколоток.

— Пошли вниз, Мари, дорогуша моя, ты уже получил свои два часа.

— Сэр, — произнес Энтони, задыхаясь, — мы пойдем на берег? Имею в виду — офицеры.