JК
Ираидин пансион :: Дубчак Анна
Страница: 24 из 32Но онничего не спрашивал, а она молчала: и о поездке, и о том, какая роль в ее жизни отведена ему, Андрею.
— Ты что-то совсем притих. — Она разжала веки и откровенно потянулась всем телом. На белый батист платья ровно легло розовое отражение закатного, предгрозового неба. Воздух стал тяжелее, гуще и острее обозначились запахи. Тени древних, могучих дубов окрасились в багровые тона, краски вечера стали ярче. Воспаленным малиновым шаром закатывалось за парковые дали солнце. Становилось темнее и тише, даже лягушки, казалось, охрипли, и их стеклянная звонкость стала глуше.
— Хорошо молчать. Я вот смотрю на Антона, какой он все-таки у тебя спокойный. Его почти не слыхать!
— Да уж. Зато, когда грудной был, грыжу накричал, — улыбнулась Дина. Антон прятался в высокой траве, и его голубая панамка появлялась на поверхности лишь тогда, когда он подкарауливал очередного кузнечика и бросался на него, падал животом в мягкую, упругую зыбь травы, не замечая боли содранных коленок и сбитых локтей. Смешной и толстый, румяный и разгоряченный от усилий, он одним своим видом вызывал улыбку умиления.
— Знаешь, мне иногда не верится, что это — мой сын, — призналась Дина.
— Ты сама как ребенок, — ответил Андрей, надеясь на то, что она воспримет это как начало разговора. Они вместе подумали об одном и том же, но вдруг Дина, опередив его готовый уже сорваться вопрос, замотала головой, словно отстраняясь от чего-то невозможного, хотя и неизбежного.
— Ты что-то совсем притих. — Она разжала веки и откровенно потянулась всем телом. На белый батист платья ровно легло розовое отражение закатного, предгрозового неба. Воздух стал тяжелее, гуще и острее обозначились запахи. Тени древних, могучих дубов окрасились в багровые тона, краски вечера стали ярче. Воспаленным малиновым шаром закатывалось за парковые дали солнце. Становилось темнее и тише, даже лягушки, казалось, охрипли, и их стеклянная звонкость стала глуше.
— Хорошо молчать. Я вот смотрю на Антона, какой он все-таки у тебя спокойный. Его почти не слыхать!
— Да уж. Зато, когда грудной был, грыжу накричал, — улыбнулась Дина. Антон прятался в высокой траве, и его голубая панамка появлялась на поверхности лишь тогда, когда он подкарауливал очередного кузнечика и бросался на него, падал животом в мягкую, упругую зыбь травы, не замечая боли содранных коленок и сбитых локтей. Смешной и толстый, румяный и разгоряченный от усилий, он одним своим видом вызывал улыбку умиления.
— Знаешь, мне иногда не верится, что это — мой сын, — призналась Дина.
— Ты сама как ребенок, — ответил Андрей, надеясь на то, что она воспримет это как начало разговора. Они вместе подумали об одном и том же, но вдруг Дина, опередив его готовый уже сорваться вопрос, замотала головой, словно отстраняясь от чего-то невозможного, хотя и неизбежного.