Ираидин пансион   ::   Дубчак Анна

— Давай хоть сейчас не говорить об этом. — Она умоляюще посмотрела на него. — Пойми, Андрей, ты хороший, ты даже сам не знаешь, как мне хорошо с тобой, но ничего не могу с собой поделать», я не смогу без него…

Она говорила еще что-то, сбивчиво, горячо убеждая в своих придуманных принципах, словно защищая и оправдывая выбранный ею образ жизни, но не столько для Андрея, сколько для себя.

А он смотрел, как она говорит, на ее испуганные глаза, и ему почудилось вдруг, что перед ним не Дина, а смеющиеся глаза Ольги. Ему захотелось ее увидеть, побыть рядом, и незаметно подобралась тихая тоска по прошлому, по мучительным разговорам в темной комнате, где слышен был только Ольгин возбужденный шепот да шум листвы за окном, где для Андрея открывалась ее жизнь и где опять не было ему места.

Когда он очнулся, Дина, не заметив перемены в Андрее, как ни в чем не бывало сказала:

— Надо же, какой вечер и вдруг гроза… Слышал?.. Ты слышал, как громыхнуло?

В эту ночь он долго не мог уснуть. Сквозь раскаты грома, звон исхлестанного дождем подоконника и рокочущий, сочный храп хозяйки он слышал все, что происходило на кухне, слышал, что там кто-то ходит, звенит посудой, и от волнения не знал, куда себя деть. Он не помнил, когда уснул.

А утром пришло письмо от Ольги.

«Андрюшенька, милый! Какая я была дура! Ведь ближе тебя у меня никого нет.