JК
Избранница Фортуны :: Нэпьер Сьюзен
Страница: 61 из 211Не в правилах Мэгги относиться к чему-то серьезно, включая и оскорбления.
Она не обманула ожиданий.
– С детства привыкла, – серьезно пояснила она Нику. – Когда мне было пять лет, дедушка купил фабрику игрушек и использовал меня как оценщика рыночной стоимости. У меня были дюжины кукол, причем большей частью оловянные солдатики, на которых специализировалась фабрика. С тех пор у меня как-то отложилось, что мужчин приятнее считать на дюжины.
Ник и не пытался изобразить улыбку.
– Понимаю. Ты просто перешла от игрушек для мальчиков к мальчикам-игрушкам.
За столом грохнули от смеха, но Мэгги на какое-то мгновение удалось подыграть неулыбчивости Ника. Потом ее большой рот задрожал в последних попытках сохранить такую же вежливую невозмутимость. У него-то проблем не было. Он смотрел и ждал, пока она наконец не поддалась безудержному смеху.
Веселье стерло всякую утонченность, розовая перчатка, на тон темнее платья, прикрывала хохочущий рот, а в глазах плясало одобрение его каламбуру, хоть и направленному против нее.
Только тогда он позволил себе отозваться на всеобщее веселье. Но улыбка была адресована одной Мэгги, тайное уведомление о победе. Будто он знал, что Мэгги не ожидала и не хотела обнаружить в нем остроумного собеседника, способного посоперничать с ней, признанным мастером острот. Она предпочла бы видеть неловкого, чувствующего себя не в своей тарелке, почти нелепого пуританина – это давало бы больше надежд одурачить его.
Она не обманула ожиданий.
– С детства привыкла, – серьезно пояснила она Нику. – Когда мне было пять лет, дедушка купил фабрику игрушек и использовал меня как оценщика рыночной стоимости. У меня были дюжины кукол, причем большей частью оловянные солдатики, на которых специализировалась фабрика. С тех пор у меня как-то отложилось, что мужчин приятнее считать на дюжины.
Ник и не пытался изобразить улыбку.
– Понимаю. Ты просто перешла от игрушек для мальчиков к мальчикам-игрушкам.
За столом грохнули от смеха, но Мэгги на какое-то мгновение удалось подыграть неулыбчивости Ника. Потом ее большой рот задрожал в последних попытках сохранить такую же вежливую невозмутимость. У него-то проблем не было. Он смотрел и ждал, пока она наконец не поддалась безудержному смеху.
Веселье стерло всякую утонченность, розовая перчатка, на тон темнее платья, прикрывала хохочущий рот, а в глазах плясало одобрение его каламбуру, хоть и направленному против нее.
Только тогда он позволил себе отозваться на всеобщее веселье. Но улыбка была адресована одной Мэгги, тайное уведомление о победе. Будто он знал, что Мэгги не ожидала и не хотела обнаружить в нем остроумного собеседника, способного посоперничать с ней, признанным мастером острот. Она предпочла бы видеть неловкого, чувствующего себя не в своей тарелке, почти нелепого пуританина – это давало бы больше надежд одурачить его.