JК
Это было жаркое, жаркое лето :: Князев Алексей
Страница: 18 из 1017После завершения безумной затеи создания этого АО, закономерно окончившейся пшиком, Мышастый, с ностальгией вспоминая недолговременную свободу, несколько раз с невинным видом предлагал жене свою помощь при реализации очередных бизнес-идей, на что в ответ слышал лишь невнятное ворчание и откровенно подозрительные взгляды — ведь обычно он не проявлял никакого интереса как к самой жене, так и к ее времяпрепровождению…
Раздумья Мышастого прервал негромкий сигнал селектора внутренней связи на его столе. Нажав кнопку, он вяло произнес:
— Слушаю, Танечка.
— Антон Алексеевич… — Бархатный голосок его секретарши Татьяны Смирновой внезапно вызвал у него прилив внизу живота без всякого созерцания ее телесных прелестей. Такого рода неожиданности он замечал за собой уже давно. На его внезапно пробуждающееся желание — а что самое важное, подкрепленное, как в данном случае, и возможностью — могло повлиять что-нибудь незначительное, какая-нибудь маленькая деталь, для кого-то другого никакой ценности не представляющая. Мышастому врезался в память давнишний эпизод, ярко характеризующий его нынешнее состояние в области проявления мужской потенции: в финской бане, уединившись с восемнадцатилетней блондинкой — идеальной, словно созданной своими родителями специально по его заказу — он, однако, никак не мог как следует возбудиться. Ни созерцая ее танцы, исполняемые девушкой в костюме Евы, ни наблюдая, как она делает ему миньет, пытаясь настроить забастовавшую неожиданно аппаратуру, и выполняя свои обязанности, кстати, весьма профессионально, не заученно-механически, а с огоньком, с настоящим комсомольским задором, присущим разве что лишь временам его молодости… Все было напрасно, на него не действовало абсолютно ничего.
Раздумья Мышастого прервал негромкий сигнал селектора внутренней связи на его столе. Нажав кнопку, он вяло произнес:
— Слушаю, Танечка.
— Антон Алексеевич… — Бархатный голосок его секретарши Татьяны Смирновой внезапно вызвал у него прилив внизу живота без всякого созерцания ее телесных прелестей. Такого рода неожиданности он замечал за собой уже давно. На его внезапно пробуждающееся желание — а что самое важное, подкрепленное, как в данном случае, и возможностью — могло повлиять что-нибудь незначительное, какая-нибудь маленькая деталь, для кого-то другого никакой ценности не представляющая. Мышастому врезался в память давнишний эпизод, ярко характеризующий его нынешнее состояние в области проявления мужской потенции: в финской бане, уединившись с восемнадцатилетней блондинкой — идеальной, словно созданной своими родителями специально по его заказу — он, однако, никак не мог как следует возбудиться. Ни созерцая ее танцы, исполняемые девушкой в костюме Евы, ни наблюдая, как она делает ему миньет, пытаясь настроить забастовавшую неожиданно аппаратуру, и выполняя свои обязанности, кстати, весьма профессионально, не заученно-механически, а с огоньком, с настоящим комсомольским задором, присущим разве что лишь временам его молодости… Все было напрасно, на него не действовало абсолютно ничего.