JК
Катрин и хранитель сокровищ :: Бенцони Жюльетта
Страница: 519 из 533Катрин, любовь моя, моя единственная любовь, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
Оба они были далеко-далеко от мрачной башни с сырыми стенами и от капризного старика, беспомощно задыхающегося в своем кресле с высокой спинкой, хватающего воздух, чтобы заполнить больные легкие.
Вспышка гнева вызвала у него жестокий приступ эмфиземы.
Дыхание клокотало в его горле, пока он отчаянно боролся за глоток воздуха, но он мог бы умереть прямо рядом с ним, а Катрин и Арно не обратили бы на него ни малейшего внимания, поглощенные собственным счастьем.
Они старались получить как можно больше от этого незабываемого мгновения, когда совершенно неожиданно растаяли прожитые впустую годы ревности, вражды и жестокости и исчезли все препятствия на пути их любви.
— Мне нечего тебе прощать, — прошептала Катрин. Ее большие фиалковые глаза сияли от счастья. — Потому что теперь, наконец, я могу тебе сказать, что люблю тебя…
В этот момент апоплексическое дыхание епископа привлекло внимание монаха, который кинулся к нему на помощь. Между двумя приступами кашля Кошону удалось указать на узников и выдохнуть:
— В подземные камеры… их, каждого в отдельную, втайне!
Когда лучники тащили их из комнаты, они все еще не могли оторвать глаз друг от друга. Колодки на их руках разделяли их, но молчаливый обмен взглядами сблизил их больше, чем все их объятия.
Оба они были далеко-далеко от мрачной башни с сырыми стенами и от капризного старика, беспомощно задыхающегося в своем кресле с высокой спинкой, хватающего воздух, чтобы заполнить больные легкие.
Вспышка гнева вызвала у него жестокий приступ эмфиземы.
Дыхание клокотало в его горле, пока он отчаянно боролся за глоток воздуха, но он мог бы умереть прямо рядом с ним, а Катрин и Арно не обратили бы на него ни малейшего внимания, поглощенные собственным счастьем.
Они старались получить как можно больше от этого незабываемого мгновения, когда совершенно неожиданно растаяли прожитые впустую годы ревности, вражды и жестокости и исчезли все препятствия на пути их любви.
— Мне нечего тебе прощать, — прошептала Катрин. Ее большие фиалковые глаза сияли от счастья. — Потому что теперь, наконец, я могу тебе сказать, что люблю тебя…
В этот момент апоплексическое дыхание епископа привлекло внимание монаха, который кинулся к нему на помощь. Между двумя приступами кашля Кошону удалось указать на узников и выдохнуть:
— В подземные камеры… их, каждого в отдельную, втайне!
Когда лучники тащили их из комнаты, они все еще не могли оторвать глаз друг от друга. Колодки на их руках разделяли их, но молчаливый обмен взглядами сблизил их больше, чем все их объятия.