JК
Побег Арсена Люпена :: Леблан Морис
Страница: 21 из 27Они проехали побульвару Оссмана, по проспекту Виктора Гюго. Бодрю сошел на последней остановке. И вразвалочку направился в сторону Булонского леса.
Там он принялся слоняться взад и вперед по аллеям, то возвращаясь на те места, где уже был, то забираясь вглубь. Чего он искал? Какую цель преследовал?
Проплутав так целый час, он, видимо, порядком уморился. Высмотрел себе лавчонку, стоявшую на берегу небольшого пруда, обсаженного деревьями, в совершенно пустынном месте неподалеку от Отейля. Потеряв терпение, Ганимар решил поговорить с Бодрю.
Присел рядом с ним на лавочку, закурил сигарету, поводил концом трости по песку и наконец обронил:
- А сегодня довольно прохладно, вы не находите?
Бодрю не отозвался. И внезапно в тишине грянул раскат смеха, радостного, счастливого смеха - так хохочет ребенок, захлебываясь, не в силах совладать с собой. Ганимар почувствовал, что волосы у него на голове встают дыбом. Как знаком ему был этот смех, этот сатанинский смех!
Он вцепился в лацканы бродяги, всмотрелся в него еще внимательней, еще пристальней, чем в зале суда. Нет, перед ним был вовсе не жалкий побирушка, а тот, другой, настоящий... Или оба они вместе.
Сыщик продолжал всматриваться - и у него на глазах лицо бродяги преображалось, с него как бы спадала обветшавшая маска, сквозь которую проступали свежая кожа, искрящийся взгляд, губы, не обезображенные горькой складкой.
Там он принялся слоняться взад и вперед по аллеям, то возвращаясь на те места, где уже был, то забираясь вглубь. Чего он искал? Какую цель преследовал?
Проплутав так целый час, он, видимо, порядком уморился. Высмотрел себе лавчонку, стоявшую на берегу небольшого пруда, обсаженного деревьями, в совершенно пустынном месте неподалеку от Отейля. Потеряв терпение, Ганимар решил поговорить с Бодрю.
Присел рядом с ним на лавочку, закурил сигарету, поводил концом трости по песку и наконец обронил:
- А сегодня довольно прохладно, вы не находите?
Бодрю не отозвался. И внезапно в тишине грянул раскат смеха, радостного, счастливого смеха - так хохочет ребенок, захлебываясь, не в силах совладать с собой. Ганимар почувствовал, что волосы у него на голове встают дыбом. Как знаком ему был этот смех, этот сатанинский смех!
Он вцепился в лацканы бродяги, всмотрелся в него еще внимательней, еще пристальней, чем в зале суда. Нет, перед ним был вовсе не жалкий побирушка, а тот, другой, настоящий... Или оба они вместе.
Сыщик продолжал всматриваться - и у него на глазах лицо бродяги преображалось, с него как бы спадала обветшавшая маска, сквозь которую проступали свежая кожа, искрящийся взгляд, губы, не обезображенные горькой складкой.