Коршун и горлица (Орел и голубка)   ::   Фэйзер Джейн

Они хотели, чтобы она призналась в том, что перешла в религию не правоверного, а она знала, что не должна этого делать. Тогда они сказали ей, что она сможет уснуть только после того, как признается в своем грехе. Она было открыла рот, но увидела в их глазах волчий блеск, блеск в предвкушении триумфа, и отрицательно покачала головой. Ей ужасно хотелось пить… ужасно. Голод приходил и уходил снова, но жажда мучила ее беспрестанно.

Ноги ее болели, ступням было безумно холодно.

Люди, допрашивающие ее, сменяли друг друга, а она все стояла и удивлялась тому, что они все еще не начали ее пытать. Теперь она уже была готова на все.

Абул в этот день не раз посещал Двор. Он обедал в Большом зале, во второй половине дня присоединился к охотничьим забавам, всем своим видом давая понять, что наслаждается гостеприимством хозяев и отлично проводит время. Ни разу взгляд его не устремился в сторону угрюмого серого тюремного здания, хотя сердцем и душой он был в нем, а тот калиф, которого видели окружающие его люди, был не более, чем пустой оболочкой человека.

В полночь его призвали на Совет. Кроме Фердинанда и Изабеллы в зале находились их старшие советники.

— Так вы пошлете свою свиту назад, в Гранаду, снабдив ее бумагой о своем отречении? — спросил Фердинанд. — И назовете в ней калифом вашего сына?

— Я сделаю это, — сказал Абул, — и мои люди послушаются меня и присягнут на верность Бобдилу.

— А куда вы поедете?

Абул рассмеялся, и смех его был груб и неприятен.

— Простите, но я не думаю, что вас это волнует.