Кречет. Книга III   ::   Бенцони Жюльетта

— Парламент — хозяин Парижа… Парламент — враг Версаля и…

— Однако я полагаю, что у них хватит честности судить непредвзято в необычном деле, где общее право вплотную подошло к оскорблению королевского Величества. Потом этого хочет королева… и я тоже этого хочу. Конечно, значительно меньше, чем Мария-Антуанетта, но последнее слово осталось за ней. Она всегда умела настоять на своем.

Когда король, налив себе второй стакан, принялся за пирог. Жиль осмелился продолжить разговор.

— Сир, — спросил он тихо. — Если я правильно понял слова короля, я не возвращусь в Бастилию?

— Конечно, нет! Вы не можете быть наказаны за ошибку, которую не совершили.

— И все же, сир, я умоляю короля вернуть меня в тюрьму.

Людовик прервал свою так весело начавшуюся трапезу, отодвинул тарелку и с удивлением поглядел на Турнемина.

— Вы хотите вернуться в Бастилию? Вы что, рассудка лишились? И скажите на милость, зачем вам возвращаться?

— Чтобы спасти жизнь моей жены. Если король меня освобождает, во всеуслышание объявляя о моей невиновности, она умрет…

Король тяжело вздохнул.

— Что это еще за история? Расскажите! Видимо, нам суждено провести эту ночь вместе, откройте же мне свою тайну.

Турнемин повиновался. Как можно яснее он связал визит графа де Модена, имя которого этим вечером уже упоминалось, с интригой, затеянной братом короля. Но когда он сказал о своем решении умереть, чтобы не дать графу Прованскому лишить Жюдит жизни, Людовик не выдержал.