JК
Любовник :: Шоун Робин
Страница: 286 из 295Оно больше не было бесстрастным, на лбу блестели капельки пота.
Боже! Неужели этот цербер испытывал какое-то чувство к своему хозяину? Майклом овладел мрачный юмор.
— Я могу умереть всего лишь раз. Посмотрим, чья пуля быстрее: твоя, Фрэнк, Габриэля или моя. — Он перевел взгляд на графа и продолжил считать:
— Два…
— Он не убивал твоих родных. — Внезапное вмешательство верного пса не вызвало у графа ни малейшего удивления. — Их убил я!
В усадьбе человека, который выдавал себя за его отца, Майкла третировал любой слуга, не говоря уже о Фрэнке.
— Зачем? — Майкл продолжал смотреть на графа.
— Расскажи ему, Фрэнк, — приказал старик. Отнимая чужие жизни, он не сохранил беззаботность души.
— Я подрезал вожжи.
Вот она, правда!
Майкл вспомнил топот копыт. Отец пытался поймать обрывки кожаных вожжей. Девочки плакали, мать кричала. И наконец, короткий треск, когда экипаж опрокинулся с обрыва.
— Но зачем? — прохрипел он.
— Я был бродягой, твой отец нанял меня, а на следующий день я напился, и он меня прогнал. Я знал, что он собирается ехать в экипаже, и подрезал вожжи.
Майкл перестал ощущать тяжесть револьвера в руке. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не броситься на старика. Лицо графа выражало откровенное самодовольство.
— Значит, вы все знали, но обвиняли меня?
— Я знал, что говорил. Это ты убил свою мать. Она не собиралась на пикник — хотела отговориться под предлогом недомогания.
Боже! Неужели этот цербер испытывал какое-то чувство к своему хозяину? Майклом овладел мрачный юмор.
— Я могу умереть всего лишь раз. Посмотрим, чья пуля быстрее: твоя, Фрэнк, Габриэля или моя. — Он перевел взгляд на графа и продолжил считать:
— Два…
— Он не убивал твоих родных. — Внезапное вмешательство верного пса не вызвало у графа ни малейшего удивления. — Их убил я!
В усадьбе человека, который выдавал себя за его отца, Майкла третировал любой слуга, не говоря уже о Фрэнке.
— Зачем? — Майкл продолжал смотреть на графа.
— Расскажи ему, Фрэнк, — приказал старик. Отнимая чужие жизни, он не сохранил беззаботность души.
— Я подрезал вожжи.
Вот она, правда!
Майкл вспомнил топот копыт. Отец пытался поймать обрывки кожаных вожжей. Девочки плакали, мать кричала. И наконец, короткий треск, когда экипаж опрокинулся с обрыва.
— Но зачем? — прохрипел он.
— Я был бродягой, твой отец нанял меня, а на следующий день я напился, и он меня прогнал. Я знал, что он собирается ехать в экипаже, и подрезал вожжи.
Майкл перестал ощущать тяжесть револьвера в руке. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не броситься на старика. Лицо графа выражало откровенное самодовольство.
— Значит, вы все знали, но обвиняли меня?
— Я знал, что говорил. Это ты убил свою мать. Она не собиралась на пикник — хотела отговориться под предлогом недомогания.