JК
Ловушка горше смерти :: Климова Светлана
Страница: 461 из 469Лина назвала номер своего поезда и время прибытия, попросив оставить записку у Дмитрия Константиновича в кабинете на письменном столе.
Каждое действие Лины, вплоть до самого прихода Коробова, как бы отсекало одну за другой возможности отступления. Однако когда муж молча ввалился в дом, сбросил пиджак, швырнул его в кресло в прихожей и, направившись в кухню, долго пил воду прямо из-под крана, она еще надеялась, что он в состоянии что-либо изменить. Что? Каким образом? Этого Лина не знала…
Алексей Петрович был небрит, раздражен, у него трещала голова.
— Когда ты приехала? — спросил он.
— Позавчера.
Мальчиком Коробов даже не поинтересовался.
— Ну и как?
— Нормально, — ответила Лина, закуривая сигарету.
— Дай и мне, — сказал мужчина. Они сидели на кухне, легкий ветерок трепал шторы;
Коробов был в майке, обтягивающей его бугристые плечи, лицо его показалось Лине обрюзгшим и постаревшим — выражение обреченности мелькнуло и пропало на этом некогда боготворимом ею лице. Сердце Лины томительно дрогнуло, и она произнесла, глядя, как он брезгливо втягивает в себя дым, полуприкрыв лиловатые набрякшие веки:
— Алеша, ты можешь не беспокоиться, я вернула долг, все пятнадцать тысяч. Вчера утром я встретилась с Анатолием Владиславовичем…
— Какого черта! — выдохнул Коробов, и голова его дернулась.
Каждое действие Лины, вплоть до самого прихода Коробова, как бы отсекало одну за другой возможности отступления. Однако когда муж молча ввалился в дом, сбросил пиджак, швырнул его в кресло в прихожей и, направившись в кухню, долго пил воду прямо из-под крана, она еще надеялась, что он в состоянии что-либо изменить. Что? Каким образом? Этого Лина не знала…
Алексей Петрович был небрит, раздражен, у него трещала голова.
— Когда ты приехала? — спросил он.
— Позавчера.
Мальчиком Коробов даже не поинтересовался.
— Ну и как?
— Нормально, — ответила Лина, закуривая сигарету.
— Дай и мне, — сказал мужчина. Они сидели на кухне, легкий ветерок трепал шторы;
Коробов был в майке, обтягивающей его бугристые плечи, лицо его показалось Лине обрюзгшим и постаревшим — выражение обреченности мелькнуло и пропало на этом некогда боготворимом ею лице. Сердце Лины томительно дрогнуло, и она произнесла, глядя, как он брезгливо втягивает в себя дым, полуприкрыв лиловатые набрякшие веки:
— Алеша, ты можешь не беспокоиться, я вернула долг, все пятнадцать тысяч. Вчера утром я встретилась с Анатолием Владиславовичем…
— Какого черта! — выдохнул Коробов, и голова его дернулась.