Мадонна Семи Холмов   ::   Холт Виктория

Небольшое затруднение – это я допускаю, но не бойся, я уже подумал, как его преодолеть.

– Отец, но я умоляю, выслушайте же меня!

– Я лучше послушаю, как поет Лукреция.

– Но я заставлю тебя слушать! Заставлю!

Лукреция вздрогнула: она уже слыхала ранее подобные вопли Чезаре, но он еще никогда не осмеливался кричать так на отца.

– Я думаю, сын мой, – холодно произнес Папа, – что ты несколько переутомился. Вероятно, от того, что слишком долго катался верхом в неподходящем для тебя обществе. Должен попросить тебя, дорогой мой сынок, впредь воздерживаться от подобного поведения, которое не только печалит тех, кто тебя любит, но еще сильнее может навредить тебе самому.

Чезаре закусил губу и в бессилии сжал кулаки.

В этот миг Лукреция испугалась, что он может поднять на отца руку. Но Папа сидел, спокойно улыбаясь, – он отказывался участвовать в этом споре.

А затем Чезаре овладел собой и, поклонившись, сказал:

– Отец, прошу вашего позволения уйти.

– Хорошо, сынок, – мягко произнес Александр. Чезаре удалился, и расстроенная Лукреция глядела ему вслед.

Отец жестом указал ей на табуреточку у его ног. Она села, он положил ей на голову руку.

– Давай, дорогая моя, спой. Песня хороша, но особенно хороша она, когда ее поют твои сладкие уста.

Она запела, а Папа гладил ее золотые кудри, и оба они вскорости забыли неприятную сцену: и отец, и дочь охотно забывали то, что лучше было бы не помнить.

Папа призвал в свои апартаменты кардиналов Паллавичини и Орсини.