JК
Мадонна Семи Холмов :: Холт Виктория
Страница: 285 из 374Когда он так гневался, он был для нее куда желаннее, чем когда проявлял свою к ней любовь.
– Что ж, Санча, ты еще узнаешь. Подожди.
– А я не очень-то склонна к ожиданию.
– Ты – блудница, я знаю, и самая презренная блудница в Риме. Жена одного брата, любовница двух других. Неужели ты не знаешь, что весь город говорит о твоем поведении?
– И о твоем, дорогой братец, и о Джованни, и о святом отце… И даже о Лукреции.
– Лукреция ни в чем не повинна, – резко возразил он.
– Да неужели?
Чезаре подскочил к ней и отвесил пощечину, она в ответ вцепилась зубами ему в руку. Кровь брызнула на ее покрасневшую от удара щеку.
И вид крови привел его в совершенное безумство. Глаза его загорелись, он схватил ее за руки, и она закричала от боли.
– Не думай, что ты можешь обращаться со мной так же, как с другими!
– Чезаре, мне больно!
– Как приятно слышать! Именно к этому я и стремлюсь. И снова в руку его впились острые зубки, он был вынужден отпустить ее, и тут она бросилась царапать ему лицо. Оба были возбуждены битвой, он снова пытался овладеть ее руками, но она не далась, схватила его за ухо и принялась выкручивать.
Они катались по полу, и, как это бывает с такими людьми, ярость и желание слились у них воедино.
Она сопротивлялась – не потому, что хотела сопротивляться, а потому, что желала продлить бой. Он называл ее незаконнорожденной, проституткой – любым именем, которое, как он знал, может оскорбить ее. Она не оставалась в долгу.
– Что ж, Санча, ты еще узнаешь. Подожди.
– А я не очень-то склонна к ожиданию.
– Ты – блудница, я знаю, и самая презренная блудница в Риме. Жена одного брата, любовница двух других. Неужели ты не знаешь, что весь город говорит о твоем поведении?
– И о твоем, дорогой братец, и о Джованни, и о святом отце… И даже о Лукреции.
– Лукреция ни в чем не повинна, – резко возразил он.
– Да неужели?
Чезаре подскочил к ней и отвесил пощечину, она в ответ вцепилась зубами ему в руку. Кровь брызнула на ее покрасневшую от удара щеку.
И вид крови привел его в совершенное безумство. Глаза его загорелись, он схватил ее за руки, и она закричала от боли.
– Не думай, что ты можешь обращаться со мной так же, как с другими!
– Чезаре, мне больно!
– Как приятно слышать! Именно к этому я и стремлюсь. И снова в руку его впились острые зубки, он был вынужден отпустить ее, и тут она бросилась царапать ему лицо. Оба были возбуждены битвой, он снова пытался овладеть ее руками, но она не далась, схватила его за ухо и принялась выкручивать.
Они катались по полу, и, как это бывает с такими людьми, ярость и желание слились у них воедино.
Она сопротивлялась – не потому, что хотела сопротивляться, а потому, что желала продлить бой. Он называл ее незаконнорожденной, проституткой – любым именем, которое, как он знал, может оскорбить ее. Она не оставалась в долгу.