JК
Магия, любовь и виолончель или История Ангелины Май, родившейся под знаком Рыб :: Ларина Елена
Страница: 31 из 258 – Немчура поволжская!
Я кричала так, что голос начинал хрипнуть. Жаль, раньше не тренировалась. Оказалось, что мощность моя от природы невелика.
Он стал на меня надвигаться. Я кинулась ему навстречу и стала лупить кулаками в грудь. Раньше я мужчин никогда не била. А потому не знала, что удовлетворения от этого ноль. Кулакам стало больно. Онемело основание ладони, которым я ударилась обо что-то твердое.
О пуговицу, что ли… А на его лице не отразилось и тени страдания. Он ничего не чувствовал, а я теряла силы. И вот, когда он вдруг перехватил мои руки в запястьях, я поняла, что все только начинается.
Я попыталась вырваться, но мне не удалось выиграть даже полсантиметра. Он припер меня к стенке в полном смысле этого слова. Я тянулась зубами к его рукам, но недотягивалась. Попыталась задействовать ноги, но он плотно прижал меня к стене. Я еще некоторое время боролась, с зажмуренными от усилия глазами и кряхтеньем. Но статическое напряжение без всякой свободы маневра – вещь очень выматывающая.
– Ненавижу! – с чувством крикнула я, глядя в его прозрачные и до омерзения трезвые глаза. – Пусти, гад!
– А говорила, что любишь! – с мрачной усмешкой упрекнул он. – Или уже все прошло?
В этом-то и заключался основной философский вопрос моей жизни на данном этапе. Сказать ему, что все прошло, я не могла бы даже в истерике. Я не могу говорить такие вещи в лицо. А говорить, что не прошло, было выше моих сил. Врать в лицо я тоже не люблю.
Я кричала так, что голос начинал хрипнуть. Жаль, раньше не тренировалась. Оказалось, что мощность моя от природы невелика.
Он стал на меня надвигаться. Я кинулась ему навстречу и стала лупить кулаками в грудь. Раньше я мужчин никогда не била. А потому не знала, что удовлетворения от этого ноль. Кулакам стало больно. Онемело основание ладони, которым я ударилась обо что-то твердое.
О пуговицу, что ли… А на его лице не отразилось и тени страдания. Он ничего не чувствовал, а я теряла силы. И вот, когда он вдруг перехватил мои руки в запястьях, я поняла, что все только начинается.
Я попыталась вырваться, но мне не удалось выиграть даже полсантиметра. Он припер меня к стенке в полном смысле этого слова. Я тянулась зубами к его рукам, но недотягивалась. Попыталась задействовать ноги, но он плотно прижал меня к стене. Я еще некоторое время боролась, с зажмуренными от усилия глазами и кряхтеньем. Но статическое напряжение без всякой свободы маневра – вещь очень выматывающая.
– Ненавижу! – с чувством крикнула я, глядя в его прозрачные и до омерзения трезвые глаза. – Пусти, гад!
– А говорила, что любишь! – с мрачной усмешкой упрекнул он. – Или уже все прошло?
В этом-то и заключался основной философский вопрос моей жизни на данном этапе. Сказать ему, что все прошло, я не могла бы даже в истерике. Я не могу говорить такие вещи в лицо. А говорить, что не прошло, было выше моих сил. Врать в лицо я тоже не люблю.