JК
Магия, любовь и виолончель или История Ангелины Май, родившейся под знаком Рыб :: Ларина Елена
Страница: 83 из 258Что там такое? Почему нельзя? Но разобрать ничего не могла. Бабушка поворачивалась спиной и уходила, скрываясь за кустом сирени.
А я все смотрела назад. Кто-то чужой пробегал за ней. Но не к дому, а к бане.
Сколько я себя помню, всегда какие-то люди ходили в наш дом. Но это были не гости. Гостей принимали в доме. А тех, непонятных, которых мне никогда не давали рассмотреть, уводили в баню. Они и сами не особенно любили показываться. Шмыгнут за бабкой, и все.
Дед серел лицом, и спрашивать у него ни о чем было нельзя. Нас гнали к крестной тете Клаве, жившей через два дома от нашего. Ее сын Сережка был младше меня на три года. А Райки – на шесть. Поэтому она с ним не общалась. А мне Сережка показывал свои календарики. Я их в детстве тоже собирала. И летом привозила ему из города то, что в моей коллекции было абсолютно лишним – танки, самолеты и машинки.
Самая ранняя картинка в моей детской памяти – коричневая глинистая дорожка, заросшая по краям подорожником. Дорожка гладкая, словно окрашенный пол. И лужа всегда в одном и том же месте, перед самой калиткой. Сколько раз в этом месте дорожку присыпал красным песком мой высокий и худой, как шест, дед Илиодор. Где ему такое имя выкопали – не знаю.
Говорят, его мать была из староверов. Бабушка называла его всегда Илюша. А чужие – не иначе как Илиодор Акиндинович.
С двух сторон от калитки – высокая трава. Выше меня и Райки. Дремучий лес травы вдоль забора, покрашенного зеленой краской. В детстве я очень любила ее отдирать.
А я все смотрела назад. Кто-то чужой пробегал за ней. Но не к дому, а к бане.
Сколько я себя помню, всегда какие-то люди ходили в наш дом. Но это были не гости. Гостей принимали в доме. А тех, непонятных, которых мне никогда не давали рассмотреть, уводили в баню. Они и сами не особенно любили показываться. Шмыгнут за бабкой, и все.
Дед серел лицом, и спрашивать у него ни о чем было нельзя. Нас гнали к крестной тете Клаве, жившей через два дома от нашего. Ее сын Сережка был младше меня на три года. А Райки – на шесть. Поэтому она с ним не общалась. А мне Сережка показывал свои календарики. Я их в детстве тоже собирала. И летом привозила ему из города то, что в моей коллекции было абсолютно лишним – танки, самолеты и машинки.
Самая ранняя картинка в моей детской памяти – коричневая глинистая дорожка, заросшая по краям подорожником. Дорожка гладкая, словно окрашенный пол. И лужа всегда в одном и том же месте, перед самой калиткой. Сколько раз в этом месте дорожку присыпал красным песком мой высокий и худой, как шест, дед Илиодор. Где ему такое имя выкопали – не знаю.
Говорят, его мать была из староверов. Бабушка называла его всегда Илюша. А чужие – не иначе как Илиодор Акиндинович.
С двух сторон от калитки – высокая трава. Выше меня и Райки. Дремучий лес травы вдоль забора, покрашенного зеленой краской. В детстве я очень любила ее отдирать.