JК
Подозреваются все (Мы все под подозрением) :: Хмелевская Иоанна
Страница: 30 из 292В милицию или куда-то там в прокуратуру…
Прямойтелефон был в комнате Иоанны. В коридоре до сих пор царил содом и гоморра, потому что именно теперь в дело включился Рышард, категорически требующий, чтобы Столяреку было сделано искусственное дыхание. Рышард и в нормальных обстоятельствах говорил голосом, который было слышно этажом выше и этажом ниже, а в этом случае от волнения его интенсивность ещё возросла, остальные старались его перекричать, объясняя, что ничего нельзя трогать, а особенно покойника, и в результате стоял такой шум, которого не постыдились бы иерихонские трубы. Алиция, разговаривая с милицией, тоже кричала, забывая, что шум царит тут, а не там. Веся, скорчившись у дверей, издавала звуки уже не такие громкие, но зато довольно пронзительные.
Я держалась около Алиции, потому что её присутствие определённо придавало мне бодрости. В центральной комнате было несколько человек, которые уже закончили осмотр места преступления. Збышек заботливо ввёл Стефана, согнутого как надломленная лилия и до сих пор стонущего, правда, теперь уже значительно более внятно и весьма странно.
— Что я сделал… — бормотал он в глубочайшем отчаянии. — Что я сделал…
— Сошёл с ума? — спросила Алиция с удивлением. — Что он говорит?
Збышек осторожно посадил Стефана на стул, а потом потряс его, как мешок с картошкой.
— Опомнись, Стефан, что ты говоришь? Ты его убил или что?
— Что я сделал…
— Прошу прощения, что все это значит? — спросил взволнованный Казик, входя в комнату.
Прямойтелефон был в комнате Иоанны. В коридоре до сих пор царил содом и гоморра, потому что именно теперь в дело включился Рышард, категорически требующий, чтобы Столяреку было сделано искусственное дыхание. Рышард и в нормальных обстоятельствах говорил голосом, который было слышно этажом выше и этажом ниже, а в этом случае от волнения его интенсивность ещё возросла, остальные старались его перекричать, объясняя, что ничего нельзя трогать, а особенно покойника, и в результате стоял такой шум, которого не постыдились бы иерихонские трубы. Алиция, разговаривая с милицией, тоже кричала, забывая, что шум царит тут, а не там. Веся, скорчившись у дверей, издавала звуки уже не такие громкие, но зато довольно пронзительные.
Я держалась около Алиции, потому что её присутствие определённо придавало мне бодрости. В центральной комнате было несколько человек, которые уже закончили осмотр места преступления. Збышек заботливо ввёл Стефана, согнутого как надломленная лилия и до сих пор стонущего, правда, теперь уже значительно более внятно и весьма странно.
— Что я сделал… — бормотал он в глубочайшем отчаянии. — Что я сделал…
— Сошёл с ума? — спросила Алиция с удивлением. — Что он говорит?
Збышек осторожно посадил Стефана на стул, а потом потряс его, как мешок с картошкой.
— Опомнись, Стефан, что ты говоришь? Ты его убил или что?
— Что я сделал…
— Прошу прощения, что все это значит? — спросил взволнованный Казик, входя в комнату.