JК
Медный всадник :: Вересов Дмитрий
Страница: 101 из 346Прежний Олег Швецов всегда несколько простодушно расправлял плечи – мол, смотрите, каков я! Демонстрировал фигуру, приводившую в восхищение молодых девчонок. И Альбина ревновала его, иногда в шутку, иногда всерьез.
Человек, которого она видела сейчас, никакой ревности вызвать не мог, только жалость.
Это был не ее любимый. Его подменили. Олег сидел, склонив голову, иногда пытался выпрямиться, но снова прятал голову в плечи. Словно боролся с самим собой, и это выглядело страшно.
– Не нужно было приезжать! – наконец, сказал он зло. – Я же не просил!
Альбина нервно комкала подол платья. Щеки ее пылали от обиды и гнева.
– Что с детьми? – спросил он, закуривая.
Курил он тоже как-то иначе, чем раньше. Затягивался жадно, словно это была последняя сигарета в его жизни. Учитывая дефицит сигарет даже на воле, его можно было понять, но этот штрих дополнял общую жуткую картину.
– Все хорошо, – сказала Альбина. – Они в лагере сейчас…
Она так много хотела ему рассказать. О том, как они устроились на новой квартире, о том, что она не сдается. У нее в запасе была, как у Шехерезады, тысяча историй: о переезде, о детях, о Славике и армянах. Но внезапно она поняла, что ни одна из этих историй его не интересует. Он теперь принадлежал к какому-то другому миру. Здесь, за колючей проволокой, людей действительно перевоспитывали, только не в том смысле, в котором это слово обычно употребляют.
– Вот, – она стала рыться в сумочке, вытащила снимки малышей на детской площадке.
Последнее магическое средство.
Человек, которого она видела сейчас, никакой ревности вызвать не мог, только жалость.
Это был не ее любимый. Его подменили. Олег сидел, склонив голову, иногда пытался выпрямиться, но снова прятал голову в плечи. Словно боролся с самим собой, и это выглядело страшно.
– Не нужно было приезжать! – наконец, сказал он зло. – Я же не просил!
Альбина нервно комкала подол платья. Щеки ее пылали от обиды и гнева.
– Что с детьми? – спросил он, закуривая.
Курил он тоже как-то иначе, чем раньше. Затягивался жадно, словно это была последняя сигарета в его жизни. Учитывая дефицит сигарет даже на воле, его можно было понять, но этот штрих дополнял общую жуткую картину.
– Все хорошо, – сказала Альбина. – Они в лагере сейчас…
Она так много хотела ему рассказать. О том, как они устроились на новой квартире, о том, что она не сдается. У нее в запасе была, как у Шехерезады, тысяча историй: о переезде, о детях, о Славике и армянах. Но внезапно она поняла, что ни одна из этих историй его не интересует. Он теперь принадлежал к какому-то другому миру. Здесь, за колючей проволокой, людей действительно перевоспитывали, только не в том смысле, в котором это слово обычно употребляют.
– Вот, – она стала рыться в сумочке, вытащила снимки малышей на детской площадке.
Последнее магическое средство.