JК
Мое сердце - твое, любимый! :: Палмер Диана
Страница: 45 из 97Он прослужит много лет — отныне никакой нехватки воздуха, никаких головокружений, никаких спазмов, и жизнь Норин войдет в нормальное русло. Но почему она никому не сказала о своей болезни? Чего боялась? Догадывались ли о ней ее тетя с дядей? И имеет ли это для них хоть какое-то значение?
Кенсингтоны относились к Норин после смерти Изадоры, как и он сам: они считали ее кругом виноватой. Никому и в голову не приходило, что причиной гибели Изадоры было что-то иное, а не ошибка сестры. Однако ее нынешнее состояние полностью меняло ситуацию.
Пообедав, Рамон взглянул на часы: с момента операции прошло уже восемь часов. За это время должны наметиться изменения, так что пора вернуться в отделение, где лежала Норин.
Показания всех мониторов были в пределах нормы, Рамон склонился над кроватью.
— Норин?
В это мгновение ее глаза открылись, затуманенный взгляд отрешенно скользил по его лицу. Сказывались последствия наркоза.
Рамон проверил зрачки, еще раз послушал легкие и ровное биение сердца Норин — все в порядке. Он поднял голову и снова взглянул ей в глаза.
— Так… сухо, — прошептала она еле слышно. Рамон нашел салфетки для увлажнения губ, вытащил одну и приложил ей ко рту.
— Это из-за анестезии, — пояснил он, — на некоторое время остается неприятный привкус и сухость, но все пройдет.
— Что ты… здесь… делаешь? — выдавила она слабо.
— Тебя привезли на «скорой», и никто не знал, кто ты. Я провел операцию.
Норин нахмурилась.
— Неэтично.
Кенсингтоны относились к Норин после смерти Изадоры, как и он сам: они считали ее кругом виноватой. Никому и в голову не приходило, что причиной гибели Изадоры было что-то иное, а не ошибка сестры. Однако ее нынешнее состояние полностью меняло ситуацию.
Пообедав, Рамон взглянул на часы: с момента операции прошло уже восемь часов. За это время должны наметиться изменения, так что пора вернуться в отделение, где лежала Норин.
Показания всех мониторов были в пределах нормы, Рамон склонился над кроватью.
— Норин?
В это мгновение ее глаза открылись, затуманенный взгляд отрешенно скользил по его лицу. Сказывались последствия наркоза.
Рамон проверил зрачки, еще раз послушал легкие и ровное биение сердца Норин — все в порядке. Он поднял голову и снова взглянул ей в глаза.
— Так… сухо, — прошептала она еле слышно. Рамон нашел салфетки для увлажнения губ, вытащил одну и приложил ей ко рту.
— Это из-за анестезии, — пояснил он, — на некоторое время остается неприятный привкус и сухость, но все пройдет.
— Что ты… здесь… делаешь? — выдавила она слабо.
— Тебя привезли на «скорой», и никто не знал, кто ты. Я провел операцию.
Норин нахмурилась.
— Неэтично.