Мой, и только мой   ::   Филлипс Сьюзен Элизабет

У нее перехватило дыхание, потому что ребенок сильно лягнул ее и одновременно тело скрутила схватка. Однако ей удалось не застонать и, чтобы отвлечься от боли, она попыталась поцапаться с мужем. — Ты больше со мной не ссоришься.

— Это не так, дорогая. Мы ссоримся с того самого момента, как ты сказала мне, что нам надо в Солвейшен.

— Мы спорим, а не ссоримся. Ты ни разу не наорал на меня. Ты вообще больше не орешь.

— Извини, но я действительно не могу по-настоящему рассердиться на тебя.

— Почему? Иной раз даже я себя не выношу!

— Чудеса, не так ли? У меня объяснения нет. Она хмуро посмотрела на него:

— Опять?

— Что опять?

— Ты знаешь, что меня это раздражает.

— Моя улыбка?

— Да. Она самая.

— Извини. — Его рука легла на раздутый, как барабан, живот. — Я так счастлив, что не могу остановиться.

— А ты постарайся!

Она подавила улыбку. Кто бы мог подумать, что такой мужчина, как Кэл Боннер, будет все это терпеть? Но он, похоже, не возражал. Может, понял, до чего хорошо жить по законам безграничной любви, а не железной логики. И как она могла сомневаться в его чувствах? Если Кэл Боннер решил, что влюблен, от этого он никогда не отступится.

Кэл разъяснил ей, что ребенок-гений — не беда. Убедил ее, что причина детских трагедий не избыток ума, а холодные, бесчувственные родители. А вот последнее их ребенку не грозило.

Он наклонился вперед, всмотрелся в окно.