JК
Наследник :: Коултер Кэтрин
Страница: 2 из 448Он старался облегчить ее страдания, но опиум дал толькопосле того, как она крикнула из последних сил, чтобы он оставил ее в покое и дал спокойно умереть. И теперь, после того как она приняла опиум, боль наконец-то немного утихла.
«Моя маленькая Элсбет, бедное мое дитя! Еще вчера ты весело топала своими маленькими ножками, устремляясь навстречу моим распростертым объятиям. Девочка моя, скоро, очень скоро ты забудешь свою матушку. Если бы я только могла прижать тебя к своей груди еще раз! Но ты забудешь меня, мое место в твоем сердце займут чужие люди, и рядом с тобой будет он, а не я. Господи, если бы я могла убить его! Но нет — он будет жить, а я — я буду гнить в проклятом фамильном склепе Девериллов, всеми забытая и покинутая».
Темные миндалевидные глаза Магдалены затуманились, и тихие слезы покатились по ее нежным гладким щекам — время не успело проложить на них ложбинки морщин. Слезинки скапливались в уголках ее пухлых губ, и она слизывала языком соленую влагу. Вдруг кто-то осторожно вытер ее губы мягкой тканью. Кто это? Ах да, это доктор. Но она ничем не показала, что узнала его, — у нее уже не было сил даже на это. Она снова погрузилась в забытье. Ей так мало удалось пожить на свете, но сейчас у нее уже не осталось сил сожалеть о чем-то.
«Ну же, Магдалена, вспомни свои маленькие победы и редкие мгновения счастья. Вспомни все, что было у тебя хорошего в жизни. А почему бы и нет? Какое нелепое и жалкое зрелище ты, наверное, представляешь собой — одинокая и беспомощная! Что это, плач? Элсбет, это она.
«Моя маленькая Элсбет, бедное мое дитя! Еще вчера ты весело топала своими маленькими ножками, устремляясь навстречу моим распростертым объятиям. Девочка моя, скоро, очень скоро ты забудешь свою матушку. Если бы я только могла прижать тебя к своей груди еще раз! Но ты забудешь меня, мое место в твоем сердце займут чужие люди, и рядом с тобой будет он, а не я. Господи, если бы я могла убить его! Но нет — он будет жить, а я — я буду гнить в проклятом фамильном склепе Девериллов, всеми забытая и покинутая».
Темные миндалевидные глаза Магдалены затуманились, и тихие слезы покатились по ее нежным гладким щекам — время не успело проложить на них ложбинки морщин. Слезинки скапливались в уголках ее пухлых губ, и она слизывала языком соленую влагу. Вдруг кто-то осторожно вытер ее губы мягкой тканью. Кто это? Ах да, это доктор. Но она ничем не показала, что узнала его, — у нее уже не было сил даже на это. Она снова погрузилась в забытье. Ей так мало удалось пожить на свете, но сейчас у нее уже не осталось сил сожалеть о чем-то.
«Ну же, Магдалена, вспомни свои маленькие победы и редкие мгновения счастья. Вспомни все, что было у тебя хорошего в жизни. А почему бы и нет? Какое нелепое и жалкое зрелище ты, наверное, представляешь собой — одинокая и беспомощная! Что это, плач? Элсбет, это она.