Страница:
38 из 427
Во взглядах тех, кто не дремал,читался застывший мучительный вопрос – зачем, почему оторвали их с семьи, от родной деревни и везут куда-то далеко за тридевять земель, сражаться с неизвестным японцем?
Перешагивая через ноги, винтовки и вещевые мешки, к девушкам пробрался Игнат:
– В буфете вроде посвободнее и чай обещали согреть. Пойдемте туда.
Отец Григорий уже сидел за непокрытым столом в жирных лужицах, оставшихся, наверное, с обеда, приоткрывая по очереди свои кулечки, откусывал и них что-то невидимое, прихлебывая жиденький станционный чай.
– Ничего хорошего, – скривив губки, протянула Зоя.
– Да уж… – в тон ей ответила Катя, глянув на засиженную мухами витрину («Откуда сейчас мухи? С лета не мыли…») с сухими бутербродами. Скорченные от старости кусочки сыра безнадежно покоились на серых сухариках.
Буфетчица, зевая, вышла.
Степан Петрович, тоже не соблазнившись предложенным ужином, сказал:
– Вы тут прикорните, а я пойду отыщу наше начальство и скажу, что мы в буфете, чтоб не забыли нас ненароком.
Не хотелось ни спать, ни разговаривать. Катя прикрыла глаза и постаралась представить бал в особняке Храповицких. Не получалось. Виделись бородатые, угрюмые лица.
Только задремала, послышался протяжный свисток – ледокол подошел к берегу. Они вышли в морозную тьму. От станции к пристани бесконечными серебристыми стрелками тянулись рельсы.
|< Пред. 36 37 38 39 40 След. >|