JК
Невеста-заложница :: Фэйзер Джейн
Страница: 492 из 495Наверняка та гадость, которой Брайан отравился в замке Грэнвилл, на совести маркиза! Ему, видите ли, неловко было держать у себя под крышей роялиста, и он избрал самый подлый и унизительный способ заставить его уехать. Нет, не на такого напал: Брайан обид не забывает!
Морс развернулся и скрылся в холодном сумраке коридора.
Порция приблизилась к троим мужчинам своей обычной стремительной походкой. При виде Руфуса уголки ее губ, как всегда, приподнялись в улыбке. Он почти не изменился с тех пор, как его восстановили в правах на наследство. Граф Ротбери по-прежнему предпочитал облачаться в простое темное платье человека труда, а рыжие волосы были острижены очень коротко — в отличие от длинных завитых локонов придворных щеголей и самого короля. Он не тратил время на расшаркивания и поклоны, звавшиеся придворным этикетом, и подчас его манеры выглядели почти грубо. Судя по тому, какая кислая мина сложилась на монаршем лице, в эту минуту Руфус как раз излагал Карлу одну из своих доморощенных простых истин, с которыми так трудно было мириться упрямому и заносчивому сюзерену.
При ее приближении все трое обернулись. Порция склонилась в почтительном поклоне, а Руфус представил ее. Карл пробурчал что-то, отдаленно напоминавшее приветствие, однако все еще выглядел раздраженным. Что ни в коей мере не беспокоило Руфуса. Малютка у него на руках громко засмеялась при виде матери и требовательно протянула к ней свои пухлые ручки.
— Ах, Ева, какая же ты изменница! — ласково упрекнул дочку Руфус и отдал ее Порции.
Морс развернулся и скрылся в холодном сумраке коридора.
Порция приблизилась к троим мужчинам своей обычной стремительной походкой. При виде Руфуса уголки ее губ, как всегда, приподнялись в улыбке. Он почти не изменился с тех пор, как его восстановили в правах на наследство. Граф Ротбери по-прежнему предпочитал облачаться в простое темное платье человека труда, а рыжие волосы были острижены очень коротко — в отличие от длинных завитых локонов придворных щеголей и самого короля. Он не тратил время на расшаркивания и поклоны, звавшиеся придворным этикетом, и подчас его манеры выглядели почти грубо. Судя по тому, какая кислая мина сложилась на монаршем лице, в эту минуту Руфус как раз излагал Карлу одну из своих доморощенных простых истин, с которыми так трудно было мириться упрямому и заносчивому сюзерену.
При ее приближении все трое обернулись. Порция склонилась в почтительном поклоне, а Руфус представил ее. Карл пробурчал что-то, отдаленно напоминавшее приветствие, однако все еще выглядел раздраженным. Что ни в коей мере не беспокоило Руфуса. Малютка у него на руках громко засмеялась при виде матери и требовательно протянула к ней свои пухлые ручки.
— Ах, Ева, какая же ты изменница! — ласково упрекнул дочку Руфус и отдал ее Порции.