JК
Нежный плен :: Джеллис Роберта
Страница: 579 из 623Сердце королевства, откуда текла большая часть золота и товаров, поддерживавших ритм его жизни, захлопнуло свои ворота перед королем Джоном.
Положение казалось безвыходным: бунтовщики не могли выйти из города, а король не мог попасть в него.
На десятый день июня король подошел к Виндзору. Переговоры начались заново. Поскольку все знали, что Джеффри предан королю, хотя по понятным причинам и питает к нему антипатию, его сочли идеальным кандидатом на роль посредника. Многие из тех, кто боялся идти непосредственно к Лэнгтону, который выступал в качестве выразителя намерений бунтовщиков, не причисляя себя к ним, а также и не пожелавшие принять королевского посла, согласились говорить с Джеффри.
Он метался между Виндзором и Лондоном и настолько часто ездил по этой дороге, что вскоре мог свободно спать на своем коне: тот сам хорошо знал путь. Это было Джеффри на руку, ибо он почти не имел другого времени для сна. Стоило ему только снять одежду и улечься где-нибудь, как его тотчас же вызывал какой-нибудь секретный посланник, который вел его к своему сюзерену, сообщавшему новые предложения или жалобы. Бедро Джеффри безжалостно ныло, но ненамного сильнее его челюсти. Слишком часто приходилось ему стискивать зубы, слушая обе стороны, участвующие в переговорах, и не высказывать собственного мнения.
«Умен не по годам», — говорил Иэн о Джеффри. И правда: он отличался наблюдательностью и сообразительностью, видел гораздо дальше тех, кого считали прозорливыми: они слишком увлекались деталями. Сейчас как раз все погрязло в излишних деталях.
Положение казалось безвыходным: бунтовщики не могли выйти из города, а король не мог попасть в него.
На десятый день июня король подошел к Виндзору. Переговоры начались заново. Поскольку все знали, что Джеффри предан королю, хотя по понятным причинам и питает к нему антипатию, его сочли идеальным кандидатом на роль посредника. Многие из тех, кто боялся идти непосредственно к Лэнгтону, который выступал в качестве выразителя намерений бунтовщиков, не причисляя себя к ним, а также и не пожелавшие принять королевского посла, согласились говорить с Джеффри.
Он метался между Виндзором и Лондоном и настолько часто ездил по этой дороге, что вскоре мог свободно спать на своем коне: тот сам хорошо знал путь. Это было Джеффри на руку, ибо он почти не имел другого времени для сна. Стоило ему только снять одежду и улечься где-нибудь, как его тотчас же вызывал какой-нибудь секретный посланник, который вел его к своему сюзерену, сообщавшему новые предложения или жалобы. Бедро Джеффри безжалостно ныло, но ненамного сильнее его челюсти. Слишком часто приходилось ему стискивать зубы, слушая обе стороны, участвующие в переговорах, и не высказывать собственного мнения.
«Умен не по годам», — говорил Иэн о Джеффри. И правда: он отличался наблюдательностью и сообразительностью, видел гораздо дальше тех, кого считали прозорливыми: они слишком увлекались деталями. Сейчас как раз все погрязло в излишних деталях.