JК
Ночной карнавал :: Крюкова Елена Николаевна
Страница: 176 из 177Пахло вонючим потом, сладкой жвачкой изо ртов, дурацкими в нос шибающими духами, коими обильно были политы груди, плечи и виски женщин; чужие полуголые тела толкали его; острые локти впивались в ребра, как копья. Куда она привела его? Плебейка. Ей это нравится. Будь проклят художник с его мазней. Он уйдет отсюда. Он уведет ее.
— Эй! Пойдем! Тебе пора спать.
Он нехорошо усмехнулся.
— Я никуда не пойду. Я буду глядеть канкан.
— Ты отправишься домой сейчас же! Я приказываю тебе!
Мадлен распахнула синие глаза и медленно повернула голову к графу. Он попятился, зажатый со всех сторон телами — так горяча была синяя лава презрения и гнева, выплеснутая на него из взгляда его девки.
— Ты не можешь мне приказывать. Хочу, и все.
— Я купил тебя! — завизжал он на весь зал.
На него оглядывались. Зашикали. Смеялись, показывая пальцем. Вырваться и убежать он не мог — толпа, жаждущая поглядеть канкан, напирала и кучковалась. Мадлен обернулась к маленькому художнику и обняла его за горб, нюхая запах масляной краски и лака, доносившийся из котомки.
— Сутенер-то у меня придурошный, — беззлобно бросила она, искоса, кокетливо взглядывая на графа. — Меня по больницам затаскал, а на самом деле сам втихаря пилюли жрет. Успокоительные. Чтобы не беситься. А я-то его люблю. Знаешь, как люблю?.. Так люблю, что иногда даже просто подумаю о нем — и…
В толпе засмеялись. Толпа Пари любила острословов, не боящихся крепкого соленого словца. Мадлен была здесь своя. Ее окидывали оценивающими взглядами. Одобрительно прицокивали языком. Парни поднимали большие пальцы и показывали ей.
— Эй! Пойдем! Тебе пора спать.
Он нехорошо усмехнулся.
— Я никуда не пойду. Я буду глядеть канкан.
— Ты отправишься домой сейчас же! Я приказываю тебе!
Мадлен распахнула синие глаза и медленно повернула голову к графу. Он попятился, зажатый со всех сторон телами — так горяча была синяя лава презрения и гнева, выплеснутая на него из взгляда его девки.
— Ты не можешь мне приказывать. Хочу, и все.
— Я купил тебя! — завизжал он на весь зал.
На него оглядывались. Зашикали. Смеялись, показывая пальцем. Вырваться и убежать он не мог — толпа, жаждущая поглядеть канкан, напирала и кучковалась. Мадлен обернулась к маленькому художнику и обняла его за горб, нюхая запах масляной краски и лака, доносившийся из котомки.
— Сутенер-то у меня придурошный, — беззлобно бросила она, искоса, кокетливо взглядывая на графа. — Меня по больницам затаскал, а на самом деле сам втихаря пилюли жрет. Успокоительные. Чтобы не беситься. А я-то его люблю. Знаешь, как люблю?.. Так люблю, что иногда даже просто подумаю о нем — и…
В толпе засмеялись. Толпа Пари любила острословов, не боящихся крепкого соленого словца. Мадлен была здесь своя. Ее окидывали оценивающими взглядами. Одобрительно прицокивали языком. Парни поднимали большие пальцы и показывали ей.