JК
Офицер. Сильные впечатления :: Морозов Сергей
Страница: 454 из 511Бабушка нам все рассказала. Это ты довел маму до этого!
Отец зло усмехнулся и, высокомерно приподняв голову, процедил:
— Дрянь! Ты для меня пустое место. В чем мы с матерью всегда сходились, так это в том, что такая дрянь, как ты, недостойна называться нашей дочерью! Она тебя презирала так же, как и я!
В этот миг перед глазами у Маши промелькнула вся мерзость, которая когда-либо отравляла ее жизнь. Унизительное детство, несчастливое замужество. Но еще больнее обожгло ее сознание несчастной жизни мамы и ее ужасная смерть.
— Негодяй! — прошептала она и, бросившись к отцу, впилась ногтями в его румяные щеки. — Это ты ее…
Мамино письмо выпало у нее из рук и запорхало в воздухе.
Все вздрогнули от ужаса, но отец даже не шелохнулся. Он просто стоял и ждал, пока дочь придет в себя. Потом он положил ладони ей на плечи и проговорил:
— Ну что ты, Маша, ей-богу!
Наконец она отняла руки от его лица. Несколько царапин осталось на левой щеке. Из одной царапины выступила капля крови. Отец потрогал щеку пальцем и посмотрел на окровавленный палец. Потом вытащил платок и приложил к щеке.
Григорий зачем-то схватил Машу за руки, хотя она стояла, понурив голову, и не делала попыток снова броситься на отца.
— Ничего, — вздохнул тот, неловко пожимая плечами, — ничего… Прости…
— И ты меня прости, папа, — заплакав, сказала Маша.
— Ничего, — повторил он.
— И все-таки именно ты во всем виноват! — сказала Катя.
Отец зло усмехнулся и, высокомерно приподняв голову, процедил:
— Дрянь! Ты для меня пустое место. В чем мы с матерью всегда сходились, так это в том, что такая дрянь, как ты, недостойна называться нашей дочерью! Она тебя презирала так же, как и я!
В этот миг перед глазами у Маши промелькнула вся мерзость, которая когда-либо отравляла ее жизнь. Унизительное детство, несчастливое замужество. Но еще больнее обожгло ее сознание несчастной жизни мамы и ее ужасная смерть.
— Негодяй! — прошептала она и, бросившись к отцу, впилась ногтями в его румяные щеки. — Это ты ее…
Мамино письмо выпало у нее из рук и запорхало в воздухе.
Все вздрогнули от ужаса, но отец даже не шелохнулся. Он просто стоял и ждал, пока дочь придет в себя. Потом он положил ладони ей на плечи и проговорил:
— Ну что ты, Маша, ей-богу!
Наконец она отняла руки от его лица. Несколько царапин осталось на левой щеке. Из одной царапины выступила капля крови. Отец потрогал щеку пальцем и посмотрел на окровавленный палец. Потом вытащил платок и приложил к щеке.
Григорий зачем-то схватил Машу за руки, хотя она стояла, понурив голову, и не делала попыток снова броситься на отца.
— Ничего, — вздохнул тот, неловко пожимая плечами, — ничего… Прости…
— И ты меня прости, папа, — заплакав, сказала Маша.
— Ничего, — повторил он.
— И все-таки именно ты во всем виноват! — сказала Катя.