JК
Оглянись на бегу :: Форстер Ребекка
Страница: 57 из 373А семья – кто же знает, что там происходит, в семье? Мне рассказывали, например, что она вас била.
Итак, Эрик отрекался от матери, чтобы заверить в своей преданности сына. Александер улыбнулся.
– Хуже, – ответил он. – Она меня просто не замечала. Отправила в закрытую школу и извлекала оттуда только на время выборов. Мы стояли рядом перед камерами – маленькая семья, пораженная, но не сломленная безвременной смертью отца. В роли любящей матери Маргарет была поистине великолепна. А потом меня отсылали обратно. Я ненавидел ее. Ненавидел политику. А потом… Потом я вырос. Много лет работал в суде и узнал жизнь во всех ее проявлениях. И я понял, что не стоит тратить силы на ненависть.
– Почему же вы согласились на просьбу губернатора?
– А почему бы и нет? Меня ничто не связывало. Я разменял пятый десяток, устал от калифорнийского солнца. С женой разошелся. Захотелось перемен… Не знаю. Интересно стало. Может быть, подсознательно я хотел понять, что же это такое – политика, ради которой мать бросила своего ребенка.
Александер замолк и налил себе еще. Тишину нарушало лишь тиканье часов и постукивание кубиков льда в бокале. Эрик был слишком взволнован, чтобы говорить. Взволнован не рассказом о предательстве и ненависти – он слыхал истории и похуже.
Итак, Эрик отрекался от матери, чтобы заверить в своей преданности сына. Александер улыбнулся.
– Хуже, – ответил он. – Она меня просто не замечала. Отправила в закрытую школу и извлекала оттуда только на время выборов. Мы стояли рядом перед камерами – маленькая семья, пораженная, но не сломленная безвременной смертью отца. В роли любящей матери Маргарет была поистине великолепна. А потом меня отсылали обратно. Я ненавидел ее. Ненавидел политику. А потом… Потом я вырос. Много лет работал в суде и узнал жизнь во всех ее проявлениях. И я понял, что не стоит тратить силы на ненависть.
– Почему же вы согласились на просьбу губернатора?
– А почему бы и нет? Меня ничто не связывало. Я разменял пятый десяток, устал от калифорнийского солнца. С женой разошелся. Захотелось перемен… Не знаю. Интересно стало. Может быть, подсознательно я хотел понять, что же это такое – политика, ради которой мать бросила своего ребенка.
Александер замолк и налил себе еще. Тишину нарушало лишь тиканье часов и постукивание кубиков льда в бокале. Эрик был слишком взволнован, чтобы говорить. Взволнован не рассказом о предательстве и ненависти – он слыхал истории и похуже.