Омела и меч   ::   Сетон Ани

Он чувствовал только жалость и прежнюю привязанность, ныне очищенную от презрения.

Они уложили Луция на постель из листьев, на краю лощины среди других раненых, лекарь Четырнадцатого легиона осмотрел его рану при свете факела и дал молодому человеку сильного снотворного.

— Думаю, он может выжить, — сообщил он Петиллию, — хотя утверждать слишком рано. Эй! — добавил лекарь, поглядев на Квинта. — Центурион, ты же весь в крови. Это твоя или британская?

Квинт удивленно осмотрелся и увидел, что его левое бедро и нога покрыты сплошной коркой запекшейся крови.

— Я не заметил, — сказал он, хотя и припоминал теперь жалящую боль, которую почувствовал в ноге.

— Заметишь, — сумрачно заявил лекарь, промыв его ногу теплой водой. — Завтра будет как полено. Ты надолго запомнишь эту битву! Ложись-ка рядом со своим другом, пока я тебя перевяжу.

Итак, Квинт улегся на землю рядом со спящим Луцием, и неожиданно ощутил, что рад этому. И он был счастлив. Экзальтация, разделяемая всем измученным войском была слишком глубока для громких изъявлений, и слишком сильна, чтобы ее осознать, и однако некоторых, и Квинт в том числе, подозревали, что этого дня мир не забудет. Римское правление вновь утвердилось в Британии.

* * *



Три последующих недели прошли для Квинта как в тумане. Его рана, грязная — впрочем, как почти у всех, — воспалилась.