JК
Омела и меч :: Сетон Ани
Страница: 50 из 244В Риме я был убаюкан верой, что мой народ облагодетельствован римской цивилизацией, что имхорошо. Это неправда. Я обнаружил, что их выселили из собственных домов в пользу римских ветеранов, которые оскорбляют и унижают их. Я обнаружил, что они опутаны долгами. А теперь Сенека, этот философствующий ростовщик неожиданно, без причины, взыскал к оплате все свои долги. Мой народ не может заплатить.
— Да, это плохо, — печально сказал Квинт. — История с иценами была ужасна, я знаю, знаю, но…
— Ицены — сегодня, тринованты — завтра, — а потом все остальные племена. Довольно, Квинт. Я и без того сказал больше, чем должен.
Наступило молчание. Квинт испугался, однако подумал — они ничего не достигнут. Племена не могут замириться даже между собой. Бедного Навина поймают и приведут назад. А потом его поразило неприятное сознание того, что это его долг —. сейчас же схватить непокорного беглого заложника. Его рука медленно потянулась к рукояти меча.
— Нет, мой Квинт, — произнес Навин, глядя все так же спокойно. — Ты слишком далеко зашел от лагеря — и прислушайся…
На протяжении всей беседы Квинт краем уха отмечал крики лисиц. И когда Навин призвал к молчанию, совсем рядом из рощи раздался короткий резкий лай. Ему ответил другой — справа, потом слева, впереди, и еще множество в отдалении. Этот хриплый, пронзительный звук доносился повсюду.
— Лисы, — быстро сказал Квинт. — Они всегда так шумят в брачную пору…
Но по спине у него пробежал холод, ибо глаза Навина изменились так же, как и его одежда.
— Да, это плохо, — печально сказал Квинт. — История с иценами была ужасна, я знаю, знаю, но…
— Ицены — сегодня, тринованты — завтра, — а потом все остальные племена. Довольно, Квинт. Я и без того сказал больше, чем должен.
Наступило молчание. Квинт испугался, однако подумал — они ничего не достигнут. Племена не могут замириться даже между собой. Бедного Навина поймают и приведут назад. А потом его поразило неприятное сознание того, что это его долг —. сейчас же схватить непокорного беглого заложника. Его рука медленно потянулась к рукояти меча.
— Нет, мой Квинт, — произнес Навин, глядя все так же спокойно. — Ты слишком далеко зашел от лагеря — и прислушайся…
На протяжении всей беседы Квинт краем уха отмечал крики лисиц. И когда Навин призвал к молчанию, совсем рядом из рощи раздался короткий резкий лай. Ему ответил другой — справа, потом слева, впереди, и еще множество в отдалении. Этот хриплый, пронзительный звук доносился повсюду.
— Лисы, — быстро сказал Квинт. — Они всегда так шумят в брачную пору…
Но по спине у него пробежал холод, ибо глаза Навина изменились так же, как и его одежда.