Полая игла   ::   Леблан Морис

Но хорошо, предположим, что он еще не ложился, зачем тогда бы ему разбирать постель, чтобы подумали, что он спал? Если же он спал, то почему, услышав шум, сразу полностью оделся вместо того, чтобы попросту что-нибудь на себя набросить? В первый же день я попал в его комнату и, пока вы обедали, осмотрел ее: у кровати стояли тапочки. Что заставило его вместо того, чтобы сунуть в них ноги, обуваться в тяжелые, подбитые железом башмаки?

— Не понимаю, какое отношение все это…

— Бросаются в глаза некоторые странности в его поведении. Все это показалось мне тем более подозрительным, когда я узнал, что художника Шарпенэ, того самого, что сделал копии с картин Рубенса, представил графу сам Жан Даваль.

— Ну и что из этого?

— А то, что сам собой напрашивается вывод: Жан Даваль и Шарпенэ — сообщники. И я окончательно убедился в этом в ходе нашей с вами беседы.

— Что-то уж очень скоро.

— Да, мне нужно было вещественное доказательство. Еще раньше я нашел в комнате Даваля, на одном из листков его записной книжки, такой адрес, кстати, он и сейчас там — отпечатался на промокательной бумаге бювара: «А.Л.Н. Контора 45. Париж». На следующий день удалось установить, что мнимый шофер отправил из Сен-Никола телеграмму по тому же адресу: «А.Л.Н. Контора 45. Париж». У меня оказалось доказательство того, что Жан Даваль был связан с бандой, организовавшей похищение картин.

На этот раз господину Фийелю возразить было нечего.

— Согласен. Соучастие установлено. Что же из этого следует?

— Во-первых, то, что вовсе не беглец убил Жана Даваля, потому что Жан Даваль был сообщником.